Мария Жукова-Гладкова - Виски со сливками

- Но отец же тебя не бросил, - заметила я сквозь зубы. - Это ты его отравила.

Мать пожала плечами.

- Лучше бы бросил, - сказала она на удивление твердым голосом - словно не вылакала только что пол-литра бормотухи. - Может, жизнь бы у меня совсем по-другому сложилась.

- А как же родовое проклятие? - поинтересовалась я, не очень верившая в подобные дела. - Что там прабабка-то учудила?

- Хочешь знать? Испугалась? - Мать зло посмотрела на меня, прищурив глаза. - Ну так слушай.

Прабабку хотели выдать замуж за нелюбимого, но богатого жениха. Семья наша тогда влачила жалкое существование, и этот брак решил бы проблемы прапрадеда. Прабабка с судьбой не смирилась, а убежала из дома и тайно обвенчалась с самым красивым парнем на деревне. Несостоявшаяся свекровь, которую в деревне считали колдуньей, прокляла прабабку. До седьмого колена. Чтобы все женщины в нашем роду были несчастливы в любви. Ведь сын колдуньи любил мою прабабку, а она его отвергла, вот мать и решила, чтобы последующие поколения в семье изменщицы страдали из-за ее поступка. Муж прабабки через год бросил ее с маленькой дочкой и ушел к другой. Потом она еще раз вышла замуж - и опять неудачно: второго мужа вскоре убили в драке. У бабки муж погиб в войну, не прожив с ней и двух месяцев, моя мать родилась уже после гибели деда. Мать вышла замуж за моего отца, но, как мне было известно, жили они плохо. Мне, откровенно говоря, в детстве было хорошо, и безрадостным я его назвать никак не могу. Ярким лучом был отец, обожавший своих детей. Но не жену.

Как призналась мне мамаша, она не покупала яд на рынке, как в свое время сказала нам с Андрюшей, а ходила к бабке-колдунье, чтобы снять родовое проклятие. Бабка и дала ей зелье, которое следовало подлить отцу в вино. Бабка говорила, что выпив этого заговоренного зелья, отец перестанет бегать по женщинам. Он и перестал - вообще куда-либо и бегать, и ходить.

Когда мать закончила свой рассказ, я долго молчала. По-глупому умер отец, по-дурацки. Отравился какой-то пакостью. Видите ли, мамаша его от других баб отвадить решила. Но меня интересовал другой вопрос - вдруг во всем этом что-то есть?

- А проклятие-то родовое бабка сняла?

Мамаша опять рассмеялась.

- А вот не знаю, дочка. Не знаю. Что, бросил тебя твой благоверный?

Я внимательно посмотрела на мать. Она не могла знать, замужем ли я или нет - сколько времени она меня не видела. И вообще меня никто еще не бросал: моего предыдущего убили... а Волощин меня проиграл...

- Дай адрес бабки, - попросила я.

Мать объяснила мне, как к ней проехать,- помнила, несмотря на то, что прошло уже немало времени.

Больше говорить нам было не о чем. Я оставила матери две бутылки бормотухи, вынула из кошелька несколько купюр. На прощание я попросила ее никому - совсем никому! - не упоминать, что я к ней заходила.

- Не бойся, - ответила мать. - Не хочешь - не скажу.

- И соседям тоже.

- Я не общаюсь с соседями, - отрезала мать, помолчала и добавила: - Но ты. заезжай иногда все-таки, Наташа...

Я кивнула. У меня на глаза навернулись слезы, я наклонилась и поцеловала морщинистую щеку. Если бы кто-то увидел нас вместе, никогда не сказал бы, что мы - мать и дочь. Передо мной стояла древняя старуха...

- Ой, подожди! - воскликнула мамаша и полезла в стенной шкаф у двери.

- Что ты ищешь? - спросила я. Мать не отвечала, а выкидывала в коридорчик какое-то тряпье, наконец она нашла то, что искала. Это была потрепанная белая папка с завязочками.

- Вот, Наташа, возьми. - Она протянула ее мне.

- Что это? - не понимала я и тут же с брезгливостью стряхнула с папки рыжего таракана, показавшегося изнутри.

- Квартира завещана тебе,-сообщила мать.- Я хоть и пьянь подзаборная, но ты же все-таки моя дочь...

Мы обе разрыдались. Я смогла уехать только минут через двадцать, более или менее приведя себя в порядок. Мне было очень жаль оставлять мать, но я обещала ей заехать, как только вернусь в Петербург. Если вернусь. Если она тогда еще будет жива.

Глава 20

К бабке я не поехала. Посмотрела на часы и решила, что не успею, а звонить дяде Саше и объяснять, что мне нужно задержаться, тоже не следовало. Зачем, чтобы все остальные меня ждали? Если бы какая срочность... Остатки зелья, которое мать подлила в вино отцу, хранились у меня в рюкзаке с другими вещами, которые сейчас путешествовали в багажном отделении цистерны, - на крайний случай. Я решила, что обойдусь без больших запасов яда, - если что, у дяди Саши найдутся средства для устранения противников. В этом я не сомневалась. Да и вообще мне может не понадобится никого отравлять. Это я так, на всякий случай, беспокоилась. Впитала с молоком матери, что следует делать запасы, потому что завтра может не быть или быть дороже. Кстати, а мамаша грудью-то меня кормила или как? Но это не важно. Почему-то необходимость запасаться всем необходимым надолго вперед была мною глубоко осознана. Как и быть готовой в любой момент сорваться с места , что уже пошло мне на пользу.

К бабке я решила наведаться по возвращении, если оно вообще состоится. Разберусь со старой каргой. Обойдусь я без ее приворотных и отворотных зелий, а вот за отца она мне ответит. Если, конечно, c нею до моего появления никто не разберется. Ладно, посмотрим, как карта ляжет. А может, она в состоянии устроить мне сеанс встречи на астральном уровне с моим предыдущим? Тогда я бы ей все простила. Но об этом потом...

Теперь я ехала проститься с Сергеем. Это было последнее мероприятие, запланированное у меня в Питере. Да и что мне еще туг делать? Поеду в Латвию, оттуда куда-нибудь в Скандинавию, начнy новую жизнь... И снова одна. Ну ничего, найдется какой-нибудь добрый человек, который подберет бедную девочку. В общем, все равно, кто - раз это не Сережа.

Я поставила машину за оградой перед неприметной калиточкой - зачем привлекать к себе внимание? Именно поэтому я не пошла через главный вход по центральной аллее, а двинулась по боковым тропинкам. Дорогу я знала хорошо.

Последнюю часть пути следовало двигаться вдоль центральной аллеи иначе было не пройти к нужному месту. Как вы догадываетесь, Сергей был похоронен на престижном месте. Здесь, на кладбище, есть и свой центр, и свои окраины, Престижные и непрестижные места, свои порядки, правила, уклад. Неравенство после смерти проявляется так же, как и при жизни: кто-то нашел последний приют у центральной аллеи, кто-то-у самой ограды, кого-то кладут в землю в картонной коробке, кого-то - в хрустальном гробу, кому-то даже не ставят никакой таблички, кому-то воздвигают памятники в натуральную величину, специально заказанные известным скульпторам. Я, естественно, двигалась в сторону коммерческой части кладбища, или престижного центрального района - как вам больше нравится.