Алекс Надир - Сны Черного Короля

Пока не ясно (что стало причиной). С тоской и надеждой (всматривались). Рыдая, побежал прочь. Не поворачивается язык. Трудно допустить. Выясняет следствие.

ЧП не осталось без внимания президента (губернатора, проч.). Первостепенное внимание. Заплатить такой дорогой ценой. Так почему же все молчат и предпочитают быстрее (забыть и так далее). Меры к недопущению. Часть ответственности (лежит и на нас). Хочется надеяться (хотелось бы верить). Материальная помощь. Финансовая поддержка. Мы не должны (пройти мимо). Выразить свои соболезнования. Официальные власти пока никак не комментируют произошедшее. Нет слов, которые могли бы выразить. Огромное горе, невосполнимые утраты. Скорбим и оплакиваем. Не хватает слов, чтобы высказать (что, всю горечь чувств, которые переполняют наши сердца). Горькая правда. Кто заплатит (за что, за слезы жен, матерей)…И вертятся на уме строки незабвенного (кого, привести цитату, см. в цитатнике). Очень трудно подобрать слова. Все глубоко возмущены случившимся. Я хочу обратиться с вопросом (до каких пор). Пора перестать. Я призываю вас. Все как один.

Она была замечательным и отзывчивым человеком. У них не родятся дети, они не посадят дерево, не построят дом. Каждый человек – это целый мир (и так далее, раскрутить тему «невосполнимость утраты») Прощание с погибшими. В городе объявлен траур. Попрощаться придут тысячи. Приспущены флаги. Отслужен поминальный молебен. Минута молчания. Траурные церемонии. Возложить цветы. Отданы последние почести. Траурный митинг. Память (о ком) увековечена на мемориальных досках. Сбор средств. Мы будем сообщать читателям.

Все это, впрочем, растягивалось еще на девять страниц, а подытоживалось коротким стихотворением:

То же, за исключением стихов, а также учитывая специфичность тематики, содержалось и в остальных документах под кодовым названием «общий». Что, принимая во внимание, как отмечалось, огромное их количество, могло характеризовать составителя с самой ответственной стороны… В профессиональном смысле этого слова. Мне же профессионализм на пользу не пошел. Кроме ряда словес – действительно энергетически сильных и способных всколыхнуть обывательскую душу, – я не вынес из долгого обстоятельного чтения ни шиша.

Даже обозначилась мысль – прекратить пустое занятие, когда мой взгляд случайно наткнулся на папку, носящую скромное имя – «тебе». Так как «ты» был в данном случае, видимо, я, то каких-либо сомнений по поводу дальнейших телодвижений (точнее, пальцедвижений) у меня не возникло. Резким двойным тыком на мышь открыл папку.

В ней была еще одна папка. «Бескишечники».

Нажал на нее…

«Всегда»

Нажал снова…

«Появляются»

Снова…

«Из шерсти»

Опять…

«Огромной».

Еще раз…

«Черной».

Еще…

«Собаки».

В «Собаки» красовался один-единственный текстовый документ, озаглавленный как «Читай». Открыв:

Растерян? Чувствуешь себя в тупике? Потерял выход? Ужасает будущее? Не знаешь, как объяснить настоящее?… Сантехник Потапов! Доверься, малыш, – он знает большинство нужных ответов.

Ниже был добавлен постскриптум:

Если Господь дал тебе разум, сосчитаешь шаги.

Час от часу не легче! Я не понял ни одной строчки, хотя исходя из самой структуры и метода преподнесения информации, в том, кому она адресовалась, неясности не было.

Впрочем, сочетание «сантехник Потапов» показалось как будто знакомым. Я его слышал. Причем более чем уверен – слышал не раз.

Мой обыск подходил плавно к концу. Надежды «вплести в хор добытых улик новые голоса» становилось все меньше, и, выдернув из розетки штекер компьютера, я переместился в прихожую.

На глаза сразу попалась черная папка. Добротная, сделанная из кожи хорошей выделки, размером примерно тридцать на пятьдесят и имеющая в качестве замка большую позолоченную кнопку. Внутри лежали какие-то документы, и я решил, что прихвачу папку с собой.

Нелишней показалась и дополнительная конспирация – с папкой торговый агент запросто модифицировался в старшего менеджера.

Скорее всего, это было действительно так. Потому что, когда я оказался на улице, пять старушенций, воркотавших до этого на своей положенной скамеечке под окном, прервавшись, дружно и уважительно мне кивнули.

Приосанившись, я влез в их беседу.

– Простите, имя… э… фамилия Потапов и социальный статус сантехник вам о чем-нибудь говорят?

– Отчего же не говорят, – ответила первая бабка. – Каждый день его здесь, окаянного, черти носят. Туды-сюды…

– Если не секрет, а где его увидеть можно?

– А в ЖЭКе и можно! Только сейчас даже не думай – пьяный уже. А вот утречком приходи, там и найдешь… А вам унитаз чинить или как?

Я сказал – раковину. Что не освободило меня от выслушивания довольно спорного утверждения, что импортные унитазы перед любыми из наших – говно , так как последние никогда не имели такого отвратного свойства: «засираться любой всякий раз, когда отключают воду».

Не скажу, что на это, но я рассмеялся.

Десять против одного: именно у этой ценительницы российской сантехники я и покупал на днях в Корнеево семечки.

Однако бабка, по-видимому, приняла небольшую викторию на свой счет.

– Да-да, говно, – заключила она, сделав при этом лицо точь-в-точь как у артиста Петросяна, отмочившего очередной пошловатенький каламбур.

– Да я, бабуль, про другое. Вы никогда на станции Корнеево семечками не торговали?

Осмыслив вопрос, собеседница вмиг надулась и крайне уязвленно закусила губу. Впрочем, в конце концов не сдержалась:

– А идикося ты в жопу, умник! Вам только бы торговать…

Занятый мыслями, я не заметил, как оказался у Олега.

Вернее – «временно у себя». Был поздний вечер, но это ничуть не влияло на мою активность. Сколько еще дел! «Все только начинается», как поется в хорошо известной всем песенке, и я чувствовал: по отношению ко мне заявление верно как никогда. Почему бы и нет?

Знать бы лишь что.

В папке – я начал с нее – документы отсутствовали. И это было тем более неприятно. Говоря честно, надежда на некое информационное приращение была ощутимой.

Вместо документов в папке лежали две небольшие статьи, написанные диаметрально противоположным образом. Героем значился один и тот же (не знакомый мне) человек. Только в первой статье он изображался как настоящий герой, а во второй позиционировался – как закоренелый мерзавец. Я слышал о подобном приеме. Скорее всего, дальнейшим маршрутом статей был бы показ тому, о ком это писалось, и приход к общему знаменателю по оплате труда.