Татьяна Устинова - Там, где нас нет (сборник)

– Как все плохо, – простонала Юля, – как все плохо и несправедливо!..

– Юль, ну, все понятно. Забирай его, и идите домой, – морщась, велел Волков, – а я подумаю...

– Ко мне домой нельзя, – предупредил мальчишка, – там дядя Сережа и две тетки из собеса!

– В шапках, – подсказал Волков.

Мальчишка кивнул.

– Они всегда днем приходят. Ко мне только вечером можно, когда они уйдут.

– А к нам круглые сутки можно. – Волков притянул его к себе и зачем-то порассматривал со всех сторон. – А родители твои где, пацан? Бабушка тебе наверняка говорила! Или только про апостола Павла?

– А они тоже в царстве, – объяснил мальчишка, – тетя Маша сказала, что они там теперь все вместе, и бабушка с дедушкой, и мама с папой. Тетя Маша говорила, что мой папа очень любил на машине гонять. Она говорила, что он на ней, как на истребителе, летал. И убился насмерть, и маму убил, когда с дачи ехал. Только я этого не помню, я еще маленький был. А потом дедушка сразу от горя умер, а сейчас бабушка умерла тоже.

– Ну, это ни о чем не говорит, – быстро сказал Волков Юле. – Это стандартная история.

Юля зачем-то поправила на Павлике туго повязанный шарф.

– Пойдем к нам, – она взяла мальчика за руку, будто всю жизнь брала. – Чего на той лестнице сидеть!

– У меня там книжка, – возразил мальчишка.

– Ну, мы потом ее заберем.

– Надо забрать, – сказал он озабоченно. – Пропадет.

– Не пропадет. Мы потом как-нибудь сходим и заберем. А ты телефон свой домашний знаешь?

– Знаю. И тети-Машин знаю! Бабушка говорила, что, когда она помрет, я должен сразу тете Маше позвонить, и телефон я каждый день повторял, она меня заставляла.

– Вот и хорошо. Пойдем?

Он переступил ногами, обутыми в крепкие красные ботиночки с растрескавшимися носами. Было видно, что ему хочется пойти, но он сомневается.

– Пойдем, – повторила Юля. – У нас книжек много, и мультики есть. Про оленя Рудольфа смотрел?

– Не-а. У нас мало мультиков. Бабушка говорит, это дорого очень. Она говорит, всего не купишь. Лучше книжку почитать. У нас книжек много, еще от дедушки остались. Я одну попробовал читать и ничего не понял! И называется она как-то странно... я долго запоминал... «Теоретические основы электротехники», вот! Ни слова не понятно! Я вот только горки запомнил.

– Какие горки? – спросила Юля.

– Синусоиды, – быстро объяснил Волков, – что тут непонятного?..

– У нас сколько хочешь мультиков, – продолжала Юля, – про Деда Мороза, про Новый год, про Белоснежку!

– У вас, наверное, детей много и денег тоже, – сказал мальчишка.

– Детей у нас всего двое, и они уже выросли.

Теперь ему совершенно определенно хотелось пойти – мультики, еще бы!..

– Мне с чужими нельзя, – высказал он последнее опасение. – Бабушка говорила, с чужими даже разговаривать нельзя! Она говорила, что детей воруют и продают на органы.

Тут взрослые отчего-то засмеялись. Он посмотрел на них, словно спрашивая – что?.. Что вы смеетесь?..

Ему стукнуло шесть лет, и он не умел разбираться в людях, но тут ему показалось, что этим можно верить. Они не продадут его на органы. Наверное.

И еще он замучился один. Сидеть на лестнице было скучно и немного страшно, и он придумывал истории, чтобы как-то себя развлечь. В этих историях он ехал к бабушке в ее королевство – нет, нет, в царство! – и там они знакомились с защитником, про которого рассказывала бабушка, апостолом Павлом. Апостол представлялся ему в скафандре и с бластером, как в телевизоре. Еще там были речка и горка. Бабушка говорила, что это он запомнил, как они в Тамбов ездили, к дяде Пете. Бабушка говорила, это давно было, ты этого помнить не можешь, но он-то помнит!..

И он немного беспокоился, что не успеет вырасти и пойти на работу до того, как его изымут две тетки в шапках, а бабушка говорила, что хуже нет для ребенка, чем в детдоме расти! Вот уже несколько дней прошло, как он без бабушки, а растет он все-таки как-то очень медленно, и картошка у него кончилась, и есть хочется! Бабушка говорила, что он рассудительный, то есть может обо всем рассуждать. И он рассудил, что картошки он все равно нигде не достанет, так чего теперь про нее думать!.. А тетя Маша не догадалась принести. Вообще она была какая-то странная в последнее время, смотрела мутными глазами, гладила его по голове дрожащей рукой, и пахло от нее плохо, каким-то резким, дурным запахом. И ложась спать, Павлик слышал, как наверху, как раз у тети Маши, горланили песни. А они с бабушкой не любят, когда горланят! Они тишину любят.

А вчера на улице, не на этой, а на большой, где магазин, его чуть не побили взрослые мальчишки. Он только собрался попросить сорок шесть рублей семнадцать копеек у какой-то тетеньки с добрым лицом, как они набежали и стали на него кричать, чтоб он проваливал и здесь не побирался, это их территория! А если он хочет тут побираться, то они его отведут к Семке, и Семка назначит дань платить, а так просто нельзя. Так он и остался вчера без молока и батона и сегодня решил, что к магазину не пойдет, где-нибудь еще попросит.

Ему стукнуло шесть, и хотелось есть и отчего-то спать. В последнее время он спал плохо, все прислушивался, не идут ли его изымать, просыпался, вскидывался, смотрел на бабушкину высокую кровать, покрытую полосатым покрывалом – может, она все-таки вернулась из своего царства, ну, как когда-то они вместе возвращались из Тамбова! Но бабушки все не было, и он засыпал опять, держась рукой за деревянный заборчик кровати, которая была ему маловата. Бабушка все собиралась купить ему взрослую, но так и не купила.

...может, пойти с ними? Может, ничего страшного не будет? Ну, просто посидеть у них до вечера! Чего правда на лестнице сидеть?..

– Ну? – спросила Юля и опять поправила на нем шарф. – Надумал?

Мальчишка кивнул.

– Я ненадолго. До вечера.

– Вот и хорошо. Мы пошли.

– Я позвоню, – сказал Волков, и Юля кивнула, не оборачиваясь.

Он глянул на глупую пластмассовую щетку в руке – сколько всего произошло с того момента, как он вытащил эту щетку, чтобы смахивать ею снег со своей машины, как будто целая жизнь прошла! – и кое-как разгреб сугроб на лобовом стекле.

Потом посмотрел вслед удаляющейся Юле, которая вела за руку мальчишку. Тот что-то ей рассказывал, а она слушала.

– Юль! – крикнул Волков, вдруг забеспокоившись. Она обернулась.

Волков в два шага их догнал.

– Юль, ты только никому не звони и никуда с ним не ходи, – сказал он. – Поняла? А то еще его... изымут!

– Волков, за кого ты меня принимаешь?!

Он исподлобья смотрел на нее – и так ее любил!.. Ну, вот так, что сердце, которым, по слухам, люди и любят, не помещалось у него в груди, набухало, колотилось и распирало ребра – вот-вот лопнет.

Он так ее любил – за этого случайного мальчишку, за птичью лапку, дрожавшую в его руке, за то, что она все сделала так просто и так легко, взяла и повела пацана с собой, как будто хоть что-то в жизни может быть легко и просто!..