Николай Леонов - Опасная профессия

Рыжий спрятал паспорт, подошел к столу, взял сверток с закуской и стакан.

– И кого в угро набирают… – Он сокрушенно покачал головой и последним вышел из комнаты.

Орехов сидел за столом и дрожащими руками сливал в стакан остатки водки.

– Утром зайдите в отделение, – сказал зачем-то Олег и медленно вышел из комнаты.

Олег вытер клеенку, взял свою любимую чашку, наполнил ее на две трети черной ароматной жидкостью и закурил. Сегодня ритуал «кофе-сигарета» особенно приятен. Дома – никого, и можно не делать веселого лица и не рассказывать смешных историй.

Олег посмотрел на часы. Скоро три, а на четыре вызваны свидетели по квартирной краже. Он очень не любил такие кражи. Горячей любви не испытывает и к другим преступлениям, но «коридорки»… «Пальто висело вот на этом гвозде. Вчера еще висело. Я точно помню». Замок в квартире открывается пальцем. Точнее, этот замок вообще не закрывается. В квартире двенадцать семей, и, конечно, никто никого не подозревает, посторонних не видели, кто к кому приходил – не помнят.

«Пальто висело вот на этом гвозде…»

Олег с сожалением заглянул в пустой кофейник, засунул окурок в гущу, распахнул дверь ногой и вышел на лестничную площадку. Дверь ударилась ручкой о стену и с лязгом захлопнулась за спиной. «Полная автоматика, – подумал Олег. – В один прекрасный день я обнаружу отсутствие своего пальто». Он рассмеялся, сбежал с лестницы и вышел на площадь. «Вот будет номер. Лица ребят из пятого отделения вытянутся в метр. Я объясню, когда видел пальто в последний раз, каких пуговиц на нем не хватает, и подергаю гвоздь, чтобы все могли убедиться в его реальности. Потом буду звонить каждый день и культурненько интересоваться результатами розыска». Олег больно ударился плечом о столб и вернулся в мир суровой действительности.

Отделение милиции, в котором он трудился в должности инспектора уголовного розыска, находилось в десяти минутах ходьбы от дома, и не посвященный в тонкости милицейского быта мог бы назвать Олега счастливчиком.

Дежурный по отделению даже не пытается разобраться сам.

«Минуточку, гражданин, – говорит он, – не суетитесь. Сейчас вызову оперработника», – и берется за телефон.

Когда заспанный и злой Олег угрожающе появляется в дверях, дежурный, чтобы подсластить пилюлю, встает, называет его, Олега, начальником и по имени-отчеству. Поэтому Олег имеет личное мнение по поводу преимуществ близкого расстояния от работы до дома.

Пять лет назад инспектор по кадрам, решая вопрос о его назначении, заглянул в анкету и заботливо спросил: «Живете на Арбатской площади? Прекрасно. Направим в восьмое отделение. Будете работать рядом с домом и чувствовать себя, как у Христа за пазухой».

Олег не услышал, как захлопнулась клетка и щелкнул замок. Он взял голубую бумажку и принялся благодарить.

Инспектор выставил протестующе ладонь: «Долг, молодой человек. Вспомните меня добрым словом – и спасибо».

И Олег вспоминает. Только слов тот инспектор не слышит.

Олег прошел туннелем на другую сторону проспекта Калинина и ступил на территорию своего отделения. Для миллионов людей, которые прошли по этой улице, и миллионов, которые еще пройдут, это – Арбат. Некогда шумный, теперь тихий, воспетый поэтами и писателями. Цитадель старой Москвы. С многочисленными магазинами, закусочными и столовыми; с «Прагой» на одном конце и высотным зданием – на другом; с удобным транспортом, который может доставить и в центр, и на Киевский вокзал, и на пляж в Фили.

«Прага». Два выговора схватил Сережка Пролыгин. И неоплаченные счета, и кражи с вешалки, и просто оставленные сумочки и портфели, которые подбирают люди с превратными представлениями о порядочности.

Олег поравнялся с комиссионным магазином и скользнул взглядом по оживленной группе людей у входа. Не мелькнет ли настороженное лицо и слащавая улыбка спекулянта?

Мимо прошуршал троллейбус. Именно на этом маршруте «работал» карманный вор Семен Фалин по кличке Сеня Резаный. Его взяли с поличным прошлой весной. Олег заглянул в гастроном и встретился глазами с высоким сутулым мужчиной. Мужчина спрятал в карман рубль, который держал перед собой, как флаг, и занял очередь за яйцами.

Олег прошел переулком и поднялся на второй этаж неприметного здания с сине-красной вывеской над дверью. В кабинете подошел к столу и, не садясь, написал в календаре: «Скорняков». Это была фамилия мужчины из гастронома.

Повторный опрос жильцов из квартиры, где еще недавно на гвозде висело пальто, как Олег и ожидал, только увеличил количество бумаг. Он перелистал папку, подровнял листки, вздохнул и спрятал ее в сейф.

Дверь скрипнула, приоткрылась, и в кабинет боком вошел незнакомый Олегу парень. Стриженая голова, пачка бумаг, которую парень неуверенно мял в руках. Видно, человек только что вернулся из мест заключения.

– Садись, – Олег показал на стул, – я сейчас. – Он без надобности переложил лежащие в сейфе папки и посмотрел на стриженый затылок. Олег знал, что парень пришел получить подпись на заявлении о прописке. Подпись эта ничего не решала: паспортный бог Василий Петрович направлял освобожденных на беседу к инспекторам, чтобы они могли познакомиться с возвращавшимися на место жительства.

– Давай свою бухгалтерию.

Олег взял бумаги, выбрал нужную и размашисто расписался. Он это делал до беседы, чтобы не возникала атмосфера зависимости и принуждения. Мол, будешь вежлив и откровенен – подпишу.

Олег взглянул на новенький паспорт и сказал:

– Поздравляю, Сергей Васильевич.

– Ладно, – тот облегченно вздохнул, взял бумаги и сделал шаг к двери.

– Что – ладно? – Олег посмотрел в лицо собеседнику. – Я говорю «поздравляю», а ты – «ладно». Вернись. Я тебя не отпустил.

Парень улыбнулся, и сухая тонкая кожа еще туже натянулась на остром лице. Он сделал два осторожных шага, не сел, а только положил руку на спинку стула. С неподвижной, как гримаса, улыбкой он сказал:

– Нас много таких. Что же время у начальства отнимать.

Олег понял, что разговора не получится. Теперь этот Сергей Панкратов будет нехотя и односложно отвечать на вопросы. И все испортил сам Олег, двумя словами: «вернись» и «не отпустил».

Олег только для очистки совести, и поэтому неуверенно, сказал:

– Хочешь – иди. Но нам жить с тобой, Панкратов.

– Я с матерью и батей живу, – ответил тот и вышел из кабинета.

Олег придвинул к себе календарь, перевернул несколько листков и записал: «Проточный переулок. Панкратов».

Затрещал телефон.

– Зайди, – сказал голос начальника.

– У тебя сейчас Тютя был? – спросил Михаил Фролыч, как только Олег перешагнул порог. – Освободился мальчонка.

– Какой Тютя, Михаил Фролыч?