Петр Северцев - Маленький ад для хакера (сборник)

– Что? – прошептал я, больше для себя, чем для того, кто говорил со мной. – Чем я буду заниматься?!.

Водитель искоса посмотрел на меня, сворачивая на Чапаева, в глазах его было странное выражение удивления и нарастающей брезгливости. Как будто он понял, что посадил к себе в машину смертника.

– Будь внимателен и осторожен, – продолжал голос, совершенно без ожидаемой издевки, спокойно и серьезно, хотя собственно модуляции его были довольно забавными, – от результатов преодоления препятствий зависит не только исход обучения, но и качества дальнейшего твоего существования, такие, как «живой» или «мертвый», – он выдержал эффектную паузу и наставительно добавил: – Запомни: суть первого испытания – быстрота мыслительных и физических реакций. Ключ первого испытания – верхний люк слева.

Я взял себя в руки и практически пришел в себя. Хотя от волнения меня все еще чуть-чуть трясло, по крайней мере руки дрожали, но общий порядок вещей был восстановлен.

– Что все это значит? – спросил я сухим, сильным и спокойным голосом. – Кто вы?

– Вопрос первый, – прокомментировал голос из трубки и тут же ответил мне: – Я твой реальный работодатель, единственный, кто способен тебя чему-то научить и как-то использовать. Я – разум, летящий на жестких крыльях, – помолчал, а затем добавил: – Дополнительный ответ подлежит самостоятельной дешифровке. Повторный сеанс связи после прохождения первого испытания.

– Постойте! – воскликнул я.

Но в трубке раздались короткие гудки.

Чертыхнувшись, едва не двинув сотовым о дверь машины, я все-таки успокоился и призвал себя к порядку. Несмотря на то что события развивались по сумасшедшему сценарию явно умалишенного сценариста и страдающего садизмом режиссера, падать в глазах зрителей, принимая облик истеричного идиота, мне совершенно не хотелось.

Я уселся поудобнее и стал думать.

Реальный мой работодатель – это Вересов, по крайней мере на данный момент. Но звонил явно не он. Нормальный человек так вести себя, так говорить не будет. Здесь явно что-то не то.

Либо со мной говорил сумасшедший, что, в общем-то, было маловероятно, и непонятно, кто он, откуда и с какой целью вел этот гениальный разговор, либо цель у говорившего была простая: довести меня до передела, до нервного срыва.

Честно говоря, это ему почти удалось. Минуту назад я едва не сошел с ума. Господи, что же творится вокруг четверых пропавших детей и Вересова, покрывающего торговлю наркотиками?..

Мне срочно нужно было навестить Приятеля и дать ему информацию для анализа происходящего. Его трезвый, неподверженный эмоциям ум оценит все, что со мною произошло, и выдаст адекватный произошедшему вывод, а также советы, которые помогут довести дело до конца.

Но сначала нужно было выполнить его прошлые поручения и, главное, поговорить с Инной Николаевной и Георгием, который, очевидно, стал свидетелем преступления – похищения четверых детей… Расплатившись с водителем, подозрительно оглядевшим и меня, и три моих десятки, я быстро нашел дом Галиной учительницы.

По странной случайности, рядом с ним была круглосуточная аптека, где я купил упаковку таблеток с экстрактом валерианки, которую тут же и принял. Подождал несколько минут, сидя на скамейке в темноте парковой аллеи, пересекающейся с улицей имени Бахметьева, а затем, полностью взяв себя в руки, перестав со страхом и неуверенностью заглядывать в будущее, ощутив внутренний подъем и успокоение, отправился к Галиной учительнице в гости.

После первого же звонка из-за двери донеслись торопливые мелкие шаги приближающейся Инны Николаевны, а затем ее испуганный голос спросил:

– Кто там?

Чуть не сказав: «Это Мареев», я успел себя одернуть и ответил:

– Это я, Инна Николаевна, Алексей Петрович.

Она тут же открыла, узнав мой голос, и с облегчением вздохнула, искренне улыбаясь:

– Ну, наконец-то вы приехали! Мы тут сидим и вдвоем боимся!.. Просто кошмар какой-то!..

– Добрый вечер, Инна Николаевна, – кивнул я. – Ну, где тут у вас мальчик?

Ранее разыскиваемый мной Гера не замедлил появиться в дверном проеме, ведущем в зал, и, чуть приоткрыв рот, внимательно смотрел на меня. В глазах у него стояло какое-то невысказанное несчастье, он весь был напряжен и, готов поклясться, чего-то до судорог боялся.

Кажется, он совсем недавно перенес какое-то тяжелое потрясение, что-то его очень сильно напугало. Выглядел он, по крайней мере, очень пришибленным.

И мне показалось, что я уже где-то встречал его. Или видел человека, сильно на него похожего. Но память отказывалась служить, явно ссылаясь на перегруженность лекарственными препаратами.

Я скинул ботинки, натянул предложенные тапочки, аккуратно запер входную дверь, повесив еще и цепочку, окинул взглядом небольшую уютную двухкомнатную квартиру явно незамужней учительницы и, кивнув, вместе с хозяйкой и парнем вошел в зал, освещенный мягким светом настенных бра.

– Вам чай, кофе, сок? – спросила учительница. Я подумал о том, где она берет деньги, но затем вспомнил, в КАКОМ КЛАССЕ эта молодая женщина преподает, – а ведь она наверняка ведет частные уроки…

– Сок, – ответил я. – Кофе ни в коем случае.

– Сейчас будет, – кивнула Инна Николаевна; как мне показалось, чем-то очень довольная, и выскользнула из комнаты на кухню.

«Все-таки, – отметил про себя я, – сколько в ней грации. Красивая. Наверняка все ученики бегают за ней, как щенята».

Усевшись в удобное кресло напротив сидящего на диване испуганного и зажатого подростка, я внимательно оглядел его, непринужденно улыбнулся и начал беседу:

– Меня зовут Алексей Петрович, я дядя Гали Вересовой, она тебе обо мне, наверное, рассказывала.

Он медленно кивнул, затем добавил вслух:

– Угу… То есть да. Рассказывала, – и посмотрел на меня столь же внимательно, как я на него минуту назад.

Глаза у него были темные, даже немного буравящие, пронзительные, что довольно часто встречается у трудных подростков; сейчас в них застыли страх и горечь. Я подумал о том, что же могло так напугать его, и решил, что это было похищение, нечаянным свидетелем которого он стал.

Парень был тощий, лохматый, одетый неплохо, даже богато, но носящий хорошую одежду без чувства, с которым ее надо носить; он был неуверен в себе, пуглив и закомплексован, это я мог сказать после первого взгляда безо всякого знания психологии.

Но что еще в нем сразу же было заметно – это интеллигентность, какая-то юношеская «светлость», недоступная большинству современных детей-гопов, явно проницательный ум, в нем даже чувствовалась порода, о которой говорили сдержанные манеры и чуть горбатый, выступающий нос; ко всему прочему он был курчавый, темноволосый.