Антон Скобелев - Город мертвой мечты. Иллюстрированный роман в трех частях

«Небо! Отец! Жизнь!!! Мама… Папа… Спасибо… есть грань между мирами, и это всё… только здесь. Земля … Мама-а-а… Мать… твою… Спасибо!…»

Мысли застряли где-то в затылке, мыслями тошнило вовнутрь. До тех пор пока крыса еще могла думать.

Оно хотело всё, что было вовне и отторгало себя. Оно не насыщалось и со злостью харкало откушенное – вон изо рта, изжевав, изуродовав, отрыгнув и проглотив вновь. Оно брало Мир. И ничто не могло перед ним устоять. А что по глупости пыталось – теряло рассудок и становилось им, уверенное, что осталось собой.

Он вылез из Гринвуда, а затем и из Мира Духов где-то через сутки. Где-то на юго-востоке. Где-то Груббер. Где-то Джефф. Где-то Дело. А где-то и не совсем.

«Грань между Мирами», Настя Савут

Место: барно-танцевальный зал, отель Сермонд-Сью – где-то близ городков Спирфиш, Лид и Стерджис, что близ границы с Вайомингом, Ю. Дакота, США.

Время: поздняя ночь где-то в начале сентября, начало 21 века. Сейчас

Звук: Из мощных колонок аудиосистемы крадучись появляются первые аккорды какой-то композиции, тихие и упрямые.

– Что ты говоришь, богиня с голым животом? Верно, я сегодня немного странный. И тихий. Вот со «спокойный» не угадала.

В полутьме зала был слышен лишь голос Джеффа, но не его собеседницы. Последняя только что отлепилась от юного накаченного ковбоя, с которым протанцевала непозволительно близко весь прошлый трек. Теперь же она бесстыдно качала бедрами и плела узоры гибкими руками под новую композицию перед лысым парнем с гипсом и в накинутом на плечи пальто. Ковбой же сейчас плюхнулся за столик, но на поздравления друганов из серии «Ай какую цыпочку подцепил! Что о ней знаешь? Такие при первой встрече в губы не целуют, язычком по шее не играют! Почему молчал, ничего не рассказывал!?», так вот на эти самые поздравления вперемешку с дурацкими расспросами он не отвечал. Он пребывал в тихой эйфории. И в этом его и других кавалеров Люсú ой как можно было понять!

– Что это за песню ты поставила? – продолжал тем временем нежно усталым голосом лысый, – Нет, никаких «танцевать», крошка! Полон зал парней! И поздоровее меня найдутся! Выбирай на вкус и с ними крути своей попкой – да, да, вот этой самой попкой! Нет? Да что ты? И чего же именно им не хватает – «инвалидности» или «упитости вусмерть»?

Танец ее становится лишь танцем, она больше ничего не говорит, танцует и смотрит ему в глаза… а Дело… а Дело не в силах ничего сказать. Лишь видны ей его мысли за пьяной пеленой серых очей. Они плывут, подобно дыму, сплетаясь с музыкой и песней: они… мы…

…мы так долго смотрим друг на друга. Я не понимаю.

Или всё-таки понимаю, но делаю вид? Что я делаю?

Я тону. Я тону, тону в свежести её взгляда!

Я тону и забываю, как это – догадываться, подозревать,

помнить, знать наверняка…

Я тащусь…

Как же я тащусь!!! Как кобель за течной сукой,

как синдромный ветеран на запах пороха…

Как лосось вверх по течению…

Тащусь от тебя. Или к тебе, Люсú? Сейчас допью скотч

и потащусь за тобой на танц-пол…

Арти уезжает, надо будет сказать «Прощай!» старому… Другу?

Надо будет постараться идти прямо, а то столько народу – всех обходить по синусоиде, так и свалиться недолго!

Мерзко-бледных оттенков свет подкрашивает лица танцующих в неестественные, отталкивающие цвета. Тяжелыми, нервными тенями прыгает по их лицам усталость от бессмысленной жизни. Страх и неуверенность ломают ритм их танца, четвертуя тела и раскладывая члены по ячейкам известных движений.

Почему ты не такая, как все, Люсú!?

Изгиб спины с лентами мышц вдоль хребта

от мини-юбки до топа.

Крылья плеч отведены назад и бьют воздух.

Голова откинута, фарфор лица устремлен в потолок,

его красит бледно-алым прожектор.

Едва заметно колышутся с каждым движением, каждым

вздохом

чернильные перекаты груди.

Я тянусь к ней,

моя ладонь на мгновение накрывает один из перекатов —

– правая.

Левая висит сломанной веткой,

Не спеша протянуться к этой симфонии живой пластики.

Ты пантера, ты дьявол, ты хуже —

ТЫ – КОШКА! Я – сумасшедший грызун,

решивший пустить прахом все законы природы!

Я пигмей, вошедший в джунгли с копьем,

сломавший его и предложивший голодному ягуару

в уплату за быструю зеленоглазую смерть.

Я пилигрим…

а мое паломничество – лодка Харона Праведного,

моя святыня – смоляной котел, где кипят

соблазненные тобою праведники.

И я снова стою в восхищении:

котлом стал танц-пол,

сопливые двухдесятилетние грешники

обступили тебя кругом и готовы спустить в штаны!

Снова они стоят кр угом,

музыка, мерные хлопки, кто это?

Кто это там, в кругу?!

Кто зажигает глаза ребят?