Ефим Захаров - Синяя лошадь

– Да конечно, – ответил Сергей, достал из нижнего ящика стола чистую пару резиновых медицинских перчаток и протянул девушке. – Смотрите, сверяйте. – Также Сергей развернул к понятой монитор с открытым файлом, в котором на двадцати с лишним листах, в строчку, разделенные лишь запятыми, были перечислены серии и номера восьми тысяч банкнот.

Раскрыв несколько пачек и посмотрев на купюры, Люда попыталась найти их номера и серии на мониторе. Безуспешно потратив на это несколько минут, девушка фыркнула, с капризным видом стянула с себя перчатки и сказала, что убедилась в правильности всего записанного и можно подписывать документы.

Теплов сложил деньги в сумку, снял перчатки, убрал со стола плёнку, распечатал протокол осмотра вещественных доказательств, подписал документ сам и дал его на подпись понятым. Потом Сергей попросил понятых подписать бумажную ленту, которую намазал клеем и опечатал молнию сумки.

– Всем спасибо, все свободны, – заявил Теплов и обернулся к сотрудникам «Беркута», – Вас это не касается. Остаётесь до утра в кабинете. Где чайник, чай, кофе, сахар и конфеты знаете. Я буду часов в семь. В девять мы должны быть в суде, поэтому позвоните на базу, пусть вас поменяют не ровно в девять, а на полчаса пораньше, а то проторчите с нами ещё и завтра до вечера.

Пока Теплов прятал документы в сейф, выключал компьютер и надевал дублёнку, Полторашко что-то активно шептал на ухо рыженькой Жанне, а та довольно улыбалась. Выйдя на улицу, Теплов закурил и отметил про себя, что это уже третья сигарета за день. Много, пора заканчивать с никотином, а то завтра голова болеть будет. Сергей знал за своим организмом такую особенность – если много выкуришь, то на следующий день с утра голова раскалывается так, что без таблетки не обойдешься.

– Ну что, Сержио, поехали, у нас всё готово, девчата ждут, баня топится, – Полторашко был тут как тут, девушки стояли около машины Сергея, негромко переговариваясь о чём-то между собой и бросая взгляды в их сторону.

– Нет, Димася, сегодня не поеду. Устал я что-то. Две ночи нормально не спал. Поеду к маме, помоюсь, высплюсь. Завтра ведь тоже дурдом на целый день.

– Ну, как знаешь, – огорчился Полторашко. – Девчата очень способные. Зря ты так.

– В другой раз. – Теплов открыл дверцу автомобиля. – Ты мне завтра утром не нужен. В суде я сам справлюсь. Но часам к двенадцати будь готов. Напрюшкин и Зиновьев нас обязательно соберут. Давай, до завтра.

– Понял, пока, – Полторашко пожал протянутую ему руку, развернулся, обнял девушек за талии, и, не торопясь, повел их к своей машине, припаркованной с другой стороны здания. – Да ну его, нудный он какой-то, я и сам с вами двумя прекрасно справлюсь, – послышалось Теплову со стороны удаляющейся от него троицы. Сергей улыбнулся, завел двигатель и включил радио. Передвигаясь по городу, он всегда слушал радио, отдавая предпочтение «Авто-Радио» и «Ретро-FM», вставляя диски только в дороге на дальние расстояния.

В музыкальных пристрастиях Теплов был консервативен, полагая, что музыка – субстанция не бесконечная, и, как и все вещи в мире, может исчерпаться, поэтому считал, что всё хорошее уже написано, а современные песни – это жалкие потуги ныне живущих композиторов, направленные на то, чтобы выбрать хоть что-то стоящее из сочетания нот, которые ещё никто пока не складывал вместе, но поскольку практически все красивые сочетания уже были использованы при написании композиций в прошлом, слушал только музыку, написанную в предыдущем тысячелетии.

Найдя на «Ретро-FM» Александра Барыкина, «Букет» которого сменила бодрая «Felicita» Аль Бано и Рамины Пауэр, Теплов, зевая и борясь со сном, плавно ехал по ярко освещенному Симферополю к маме, ждавшей сына из командировки за уже, вероятно, накрытым столом, на котором, источая мясной аромат, дымились только что поджаренные котлеты.

Будильник прозвонил ровно в шесть. Сергей нехотя встал и побрёл в ванную. На кухне уже суетилась мама. Выйдя из душа проснувшимся, свежим и побритым, Теплов сразу же повернул в кухню, где его ждали любимые воскресные утренние блины.

Традицию печь блины по воскресеньям завёл в их семье отец, когда Сергей был ещё маленьким. Каждое воскресенье отец просыпался раньше всех, шёл за молоком, яйцами, сметаной и творогом, а потом сам пёк блины на большой чёрной сковороде с низенькими бортами. К тому времени, как просыпался Сергей, а в воскресенье ему позволялось спать столько, сколько хочется, блины уже были пожарены, а стол накрыт. Он, мать и отец садились за стол и завтракали. Отец ел блины с мелко нарезанными отварными яйцами, солёными и политыми растопленным сливочным маслом, мама любила блины с вареньем или мёдом, а ему больше всего нравились блины с творогом и сметаной. После завтрака они с отцом или с матерью, а иногда, если отец не дежурил, и втроём, шли гулять в Детский парк, где он мог прокатиться на двух аттракционах или пострелять в тире, а потом пили молочный коктейль в кафе напротив парка или ели мороженое шариками, посыпанными молотым шоколадом. Иногда по воскресеньям, он, мама и папа ходили в кино, а после сеанса ели пончики в «Океане». В детстве он очень любил воскресенье, и до сих пор воскресное утро для него отличалось от всех других, где бы, и с кем бы это утро его не заставало.

Вот и сегодня мама приготовила для сына его любимые блины с творогом. Сметана стояла на столе. В белой кружке с турецким флагом и изображением «Красной башни», привезенной Сергеем на память из Алании [10] Алания – курорт в Турции. , был заварен крепкий чёрный чай, сладкий, с лимоном, как в детстве.

– Спасибо, мам, – Сергей поцеловал мать.

– Садись, ешь, пока не остыли, – мать села напротив уплетающего блины сына. – Ты в баню сегодня идешь?

– Иду, конечно.

Вот уже пять лет Теплов по воскресеньям ходил с друзьями в баню. Послеобеденные часы воскресенья, наверное, были единственным временем, которым Теплов мог распоряжаться по своему усмотрению. Время с понедельника по субботу включительно полностью было отдано работе, а редкие свободные вечера – попыткам устроить личную жизнь. В воскресенье Теплов старался обязательно уделить время матери, отвезти ее куда-нибудь, сходить с ней по магазинам или в кафе, в конце концов, просто провести с ней время у телевизора. Валентина Пантелеевна, продолжавшая шить на дому, клиентов в воскресенье не принимала, и тоже старалась освободить этот день для сына, которого видела не так часто, как ей бы хотелось. Но каждое воскресенье, в пять часов вечера, как у англичан чай, у Сергея была баня. Собиралось их человек шесть-восемь мужиков, и парились они крепко, по настоящему, с вениками и без баб. После бани был час плавания в бассейне, а потом все, кто хотел и мог, ехали к Вите, хозяину небольшого кафе, где играли на бильярде и пили специальный чай, заваренный на крымских травах женой хозяина, которая эти травы сама же и собирала.