Оксана Обухова - Бешеное развлечение

– Вместе мы выпутаемся, Ниночка.

– Ну-ну, конечно, – ухмыльнулась «Ниночка». – Долго думала? Насчёт того, что «вместе»?

– Все последние годы, – с ласковостью набрехала содержанка. – Посоветуй, Ниночка: если я пройдусь здесь с пылесосом и выдранные волосы соберу, твоя мама не услышит?

Нинель мазнула взглядом по часам на каминной полке.

– Нет, ещё минут десять не услышит. Смотрит сериал, да и глуховата стала.

– Отлично, – выпорхнула из кресла обретшая неиссякаемую деятельность содержанка (когда-то горничных имевшая). – Я быстренько. Где пылесос? Где тряпки, чтобы отпечатки подтереть?

У Нины появилось ощущение, что её качественно одурачили.

В дом, где глуховатая Зинаида Яковлевна досматривала сериал, бывшие подруги и новоявленные, пусть и невольные, союзницы вернулись до появления на экране титров. Успели даже чуточку расслабиться, принимая за кухонным столом свободные позы, когда на кухню вошла мама Нинель.

– О, девчонки… – сощуря глаза, уставшие от внимательного телевизионного просмотра, удивлённо протянула. – Алка… привет. А вы чего чайку не пьёте?

– Заговорились, тетя Зина! Здрасьте! – радостно подскочила содержанка, имевшая, судя по всему, титановые нервы. Аллочка обняла мать подруги детства, прижалась, в щёку чмокнула. – Соскучилась по вам! Сил нет!

– Ну так чего же раньше-то не заходила?

– Да всё дела, дела, заботы…

– Ну, слава Богу, что сподобилась.

Наблюдая, как шёлковая сволочь обхаживает мать, Нинель чуть пеной не изошла!

Талантливо, зараза, представлялась. А мама – верила.

– А что, девчонки, может быть, наливочки? Своей, на смородиновом листе и апельсиновой корочке. Помнишь ещё, Алка, как Мишку Звонарёва в армию провожали, а? – Зинаида Яковлевна лукаво подмигнула. – Упились тогда моей наливочкой, как лимонадом. Ноги молодые не ходили!

– Уж да, уж да… – смеялась раскрасневшаяся сволочь. – Ваша наливка, тётя Зина, коварная штукенция, убойная!

Мама Зина немного посерьёзнела, уселась на табурет возле опытной двурушницы и глазами сделалась – сердешная-сердешная.

– А зря ты, Алка, Мишку отпихнула. Ох зря, ох зря из армии не дождалась… – покачивала головой. – Он же парень насквозь серьёзный, ежели б Палыч деревню под свою руку не взял, мы бы сейчас все под Звонарём ходили… Он тут самый главный баламут был. В смысле денег и достатка.

– Да слышала я, – невразумительно повела плечом брюнетка. – Видела, какой он важный стал. Хозяин мира.

– Вот-вот, – согласно закивала Зинаида Яковлевна. – Дом – полная чаша, деток уже двое…

Слушая, как ласковая шкидра обрабатывает маму, Нинель достала из навесного шкафчика винтовую бутылку с наливкой и только две внушительные рюмки – знала, что мама Зина пить откажется. Домашней заготовки в рюмки налила до краев.

– Ой, Нин, – забеспокоилась мамаша, – а чего ж закуски-т не даёшь?! Колбаски, колбаски нарежь! И огурчиков малосольных…

– Тёть Зин, – Аллочка положила ухоженную ладонь на сморщенную, натруженную руку хозяйки дома, – не беспокойтесь. Я колбасу не ем, а закусывать огурцами вашу волшебную наливку?.. Фи. Мы эдакой вкуснотой и без огурцов полакомимся.

Нинель хмуро взяла рюмку, взглядом приказала разговорчивой коллеге присоединяться…

– Ну ладно, девочки, – не дожидаясь, пока подруги выпьют, встала с табурета Зинаида Яковлевна, – вы тут сидите, я вам мешать не буду… Спать пойду. Завтра на покос с Ивановной договорились до росы выйти. Не то дождями снова всё прибьёт.

– Спокойной ночи, тётя Зина, – улыбаясь во всю ширь, проворковала подколодная. Как только тётушка вышла из кухни, внимательно поглядела на Нинель, произнесла: – Лицо попроще сделай, а. Смотришь на меня, как будто я вашего Шарика вместе с котом Васькой отравила…

Не отвечая и не чокаясь, Нинель забросила наливку в горло в один глоток. Алла помедлила.

– Нин, я ж для нас обеих стараюсь, – примирительно объяснилась Дубова. – Про наливку и закуску надо было раньше догадаться, выставить на стол, как будто мы давно сидим. – Алла подняла к глазам мутноватую хрустальную рюмку с празднично яркой наливкой, понюхала напиток… – Эх, молодость, молодость… Помню я ещё этот запах…

– Ал, – исподлобья глядя на подругу детства, заговорила Ивашова, – а тебе Палыча вообще не жалко?

Содержанка подняла брови.

– Хочешь поговорить о бренности бытия и человеколюбии? Нин, давай-ка обойдёмся без трагедийности и пафоса. На Катюшу Маслову мы с тобой обе не тянем.

Нинель сцепила челюсти и отвернулась, поглядела в окно.

Вот так оно когда-то и было. Молоденькая и аппетитная Нинка Ивашова привела на свидание с банкиром подругу Аллочку – похвастаться «приобретением» перед товаркой собралась. И шибко не переживала, что любовник западёт на Алку. Банкир предпочитал пышнотелых длинноногих блондинок с бюстом не менее четвёртого размера. А Алка – что? Кожа да кости, плоскодонка…

Но та включила «разговорник». Обволокла словами, оплела и… увела.

В тот же день, зараза! Даже не поморщилась! «Каждый, Нин, сам за себя. Прости, увы, тебе не повезло».

Сука. Тварь болтливая.

– Ну, Нин, не чокаясь, – услышала Нинель. – Царствие небесное Константину Павловичу. И земля пухом.

Алла пила мелкими глотками, Ивашова искоса наблюдала, как двигается крохотная выпуклость кадыка на тощей шейке подколодной…

В морщинках шейка-то, в гофре пошла… Совсем скоро кожа обвиснет напрочь.

Это наблюдение заставило Нинель слегка ухмыльнуться. У неё самой шкура ещё натянута – будь здоров! Как на барабане.

Ивашова усмехнулась более открыто: «Была ты, Алка, тощей козой, козой и осталась. Только уже старой. Скоро – блей, не блей, никакой язык гофре за болтовнёй не спрячет». Нинель, раскинув руки, потянулась, демонстрируя тугую ещё грудь. Свысока поглядела на вероломную подружку…

И очень удивилась реакции последней. Отставив выпитую рюмку, Алла вытянулась вперёд и, пропуская взглядом коллегу, уставилась в окно, что выходило на двор, огород, кусты и сетчатый забор меж двух участков.

Нинель ещё только голову поворачивала, собираясь взглянуть на то, что зацепило внимание вероломной товарки, но Дубова уже взметнулась со стула и, хватая Нинку за запястье, быстро зашептала:

– К соседу! Быстро! Бери бутылку и туда!

С языка московской путаны рвалось множество вопросов. К примеру: «А на фига покойнику наливка?!» Но Дубова уже выбежала из кухни.

Нинель догадалась, что происходит нечто важное (мыслительным реакциям подруги подколодной Ивашова доверяла с детства), цапнула за горлышко бутыль и выбежала следом.

За входной дверью на крыльце уткнулась в спину Аллы. Тощая коза замерла перед глухо ворчащим Шариком.