Ефим Захаров - Поганки

В начале мая, когда сошёл снег, обнаружили четвёртую жертву «душителя», совсем молодую девчушку, ей было семнадцать. В лесополосе, под обочиной трассы, ведущей в Красноярск с юга. Личность установили по отпечаткам пальцев, девушка имела приводы в полицию. Студентка ПТУ, воспитанница детдома. Юля Борзова. Без друзей, родителей и близких родственников. Точно такое же удушье чем – то мягким и крепким, по всей видимости, галстуком, во время полового акта. В снег выбрасывали уже труп. Время смерти, предположительно, первые числа ноября прошлого года. Информации, полезной для расследования, на этом месте происшествия не было вообще. Юлия училась на маляра и проходила производственную практику на строительном объекте на юге города, жила в общежитии в Красноярске, до работы доезжала на автобусе, с работы, как правило, автостопом, установили точную дату, когда пропала девушка, но это уже особо никого не интересовало. Дело объединили с тремя предыдущими и также прекратили в связи со смертью обвиняемого.

Большой джип с трудом припарковался на узкой улице в центре Симферополя, где в небольшом двухэтажном здании располагался крымский главк Следственного комитета России.

– Я Вас подожду, а потом отвезу куда надо, – сказал Алексей Одинцову, когда тот собрался выходить из машины.

– Хорошо, – рассеянно ответил тот, глубоко погружённый в собственные мысли.

Дежуривший на посту молодой полицейский связался с приёмной руководителя и, записав данные Одинцова в специальном журнале, проводил его на второй этаж. Ждать Николаю Николаевичу не пришлось вовсе, его сразу пригласила пройти в кабинет достаточно милая молодая девушка в строгом бежевом костюме.

Птицын, грузный невысокий мужик предпенсионного возраста, с густыми и когда – то тёмными, а теперь наполовину седыми, усами и отдышкой, его принял тепло, встал, пожал руку, усадил за стол, сам сел напротив, предложил чай или кофе. Николай Николаевич попросил холодной воды.

– Наденька, – перегнувшись через стол и нажав кнопку на аппарате, сказал Дмитрий Филиппович.

– Да, – ответил динамик обаятельным молодым голосом. «Надежда», – подумал Одинцов, – «имя одинаковое, возраст примерно тоже, а судьба разная».

– Принесите два стаканчика водички похолодней, пожалуйста.

– Хорошо, Дмитрий Филиппович, минутку.

– Жарко очень, не привык ещё, – сказал Одинцов, чтобы как – то заполнить неловкую паузу.

– Да уж. У нас тепло. – Птицын, не так давно приехавший на полуостров из Мурманской области, уже считал Крым своим, и возвращаться назад не собирался, намереваясь обзавестить до пенсии жильём у моря, поэтому он абсолютно искренне сказал «у нас».

Незаметно вошедшая в кабинет секретарь аккуратно поставила между мужчинами поднос с двумя стаканами воды, в которых плавали прозрачные кубики льда, и так же бесшумно удалилась, плотно прикрыв за собой дверь.

– Что привело вас в Крым, полковник? – начал разговор Птицын. – Вы работали в неплохой должности, нареканий на вашу работу не поступало. Всю жизнь в Красноярске, а тут, бац, в два дня бросили всё и в Крым примчались. И, насколько я понял из разговора с нашим общим знакомым, Вы хотите попасть простым следователем в Азовский район.

– Да, – коротко ответил Николай Николаевич.

– Вы знаете, что такое Азовский район? Это жопа мира, я извиняюсь за выражение. Там, как поётся в песне, птицы не поют и деревья не растут. Там только степь и море.

– Мне всё равно, Дмитрий Филиппович. Я приехал сюда с конкретной целью, и, если у меня всё получится, вернее, когда у меня всё получится, я уеду обратно, – Одинцов закашлялся и отпил из стакана ледяной воды. Стало легче.

– Можете поподробней рассказать о причинах, побудивших Вас так резко сменить обстановку? – генерал тоже глотнул воды из стакана.

– Да. Это не секрет. – Николай Николаевич взял паузу, обдумывая как бы сделать свой рассказ покороче. – Примерно год назад в Красноярске начались серийные убийства женщин. Всего было четыре случая. Убийца привязывал их к кровати и душил верёвкой или галстуком, одновременно насиловал, заканчивая половой акт, видимо, в тот момент, когда жертва умирала. У нас был подозреваемый, но он покончил жизнь самоубийством в камере. Дело прекратили, да и убийства прекратились, но…

– Можете не продолжать, – перебил его Птицын, – я всё понял. Четыре дня назад в частном отеле в Азовском районе нашли задушенную женщину с такими же признаками. Вы хотите убедиться, что всё сделали правильно, и это не тот же человек, что и в Красноярске, я Вас правильно понял? – Одинцов кивнул, а генерал продолжил, – Вам сопутствует удача, Николай Николаевич. В Азовском районе, по штату, два следователя и одно место на сегодняшний день вакантно. Вы хотите, чтобы я Вас назначил на эту должность?

– Если это возможно.

– Возможно. Но у меня есть несколько условий.

– Да, – Одинцов смотрел на генерала, не отрываясь, но в серых, зарывшихся в густых бровях и белёсых ресницах глазах Дмитрия Филипповича прочесть что – либо было решительно невозможно.

– Условие первое. Вы назначаетесь простым следователем и занимаетесь не только делом, которое Вам интересно, но и всей остальной работой, без каких – либо поблажек и привилегий. – Птицын сделал театральную паузу и загнул мизинец на правой руке, Одинцов молчал. – Условие второе. Даже если азовский убийца и ваш, краевой душитель, это разные люди, Вы мне должны пообещать, что не уедете отсюда, не поймав нашего душегуба, – безымянный палец правой руки тоже оказался загнутым. – Условие третье. Вы расследуете дело, никак не связывая его официально со своим красноярским. Это абсолютно другое дело, единичное убийство, совершенное в другом субъекте федерации. Незачем поднимать шум из ничего. Даже если будут основания полагать, что убийства совершены одним человеком, Вы не будете это афишировать, не посоветовавшись со мной. Ну, и условие последнее, – все загнутые до этого пальцы разогнулись, и правая рука генерала легла стол ладонью вниз, – Вы будете держать меня в курсе расследования.

– Согласен. Вы отдаете мне дело об азовском убийстве?

– Разумеется, – Дмитрий Филиппович улыбнулся. Он был доволен. Он только что заполнил «висящую» вакансию в депрессивном сельском районе, куда никто не хочет идти работать, следователем – ассом, целым полковником юстиции. Хочет ковыряться в убийстве и сравнивать его со своими сибирскими, пожалуйста, на здоровье, главное, чтобы работу работал и рутину всю на себя взял, а то молодой, который там единственный, зашился уже. – Когда Вы хотите приступить к работе?

– Сегодня.

– Сегодня не получится, полковник. Даже при всём уважении. Бумаги, приказы… Сами понимаете. – Он пододвинул к Одинцову лист бумаги и ручку. – Пишите заявление о приеме на работу. Послезавтра можете приступать. – Дождавшись пока Николай Николаевич закончит писать, генерал спросил, – есть где остановиться? Может, помощь какая с моей стороны нужна?