Сергей Генералов - Игра в детектив

– Давай, Витя, собирайся быстрее. Там, у «Матрёшки» пришили кого-то, Овсянник уже ждёт.

Один глаз у Виктора Андреевича закрылся, и он сощурился от этого ещё больше.

– Охренели, что ли? Два часа ночи…

– Ты что, не понял? Я же тебе говорю – убийство произошло на корабле. Капитан тебя ждёт. Давай, собирайся и дуй к бассейну.

С этими словами Дубинин, так и не зайдя в каюту, захлопнул дверь. Балабанов постоял ещё немного, задумчиво почёсывая голову и глядя на закрытую дверь, словно в ней было всё дело, а потом вздохнул и принялся собираться.

Дело же было, естественно, не во входной двери каюты, а в том, что Виктор Андреевич состоял на этом круизном лайнере в должности начальника службы безопасности и обязан был, чего уж скрывать, реагировать на все поступающие сигналы относительно нарушения общественного порядка. Но не реагировал. Нельзя сказать, чтобы Балабанов был человеком ленивым или некомпетентным, нет, просто в таком месте, как круизный лайнер «Россия», ничего из ряда вон выходящего не происходило. Самым серьёзным происшествием на памяти Виктора Андреевича была пьяная драка одной подвыпившей туристки с каким-то холёным молодым человеком, решившим провести с ней ночь. Неизвестно, что уж там у них тогда произошло, но она на полтеплохода орала не своим голосом: «Говно ты, а не новый русский!» и пыталась зарезать его своими маникюрными ножницами. Молодой человек почему-то принял всерьез это обвинение и обиделся. Пришлось вмешаться и утрясти конфликт. Ничего более существенного не происходило, да и не могло произойти, по глубокому убеждению Балабанова, ибо «Россия», как и любой крупный круизный лайнер, был похож на солидный отель: люди здесь отдыхали. Даже самые кровожадные и опасные.

И вдруг – на тебе! Ни драка и ни конфликт, а убийство! Не дай Бог ещё и преднамеренное. Нет, пока Виктор Андреевич сам своими глазами не увидит всё, ему будет трудно осознать происшедшее до конца.

Балабанов с недовольным ворчанием облил голову холодной водой, чтобы окончательно проснуться. А проснувшись, нацепил рубашку, костюм и вышел из каюты, приглаживая на ходу ладонью свои жиденькие волосы. Поднявшись лифтом на палубу «Променад», он быстрым шагом пересёк её и поспешил к кормовой части. Стук его шагов тонул в мягких объятиях ковровых покрытий и не тревожил обитателей погрузившегося в сон теплохода. Пройдя коридор почти до конца, Балабанов поднялся по лестнице и оказался под открытым небом на кормовой площадке палубы «Бутс», где и располагались бассейн с баром «Матрёшка». Там его уже ждали.

Картина перед глазами Виктора Андреевича Балабанова предстала впечатляющая, вполне достойная завязки хорошего детективного романа – покойник, звёзды и обволакивающая всё тишина. Участники открывшейся картины располагались следующим образом: Полина сидела у стойки бара, опустив голову, и еле заметно теребила пальцами уголок накинутой на её плечи шали. Она казалась сильно напуганной. Её взгляд, недавно столь озорной и весёлый, потух, и не плакала она, может, лишь оттого, что шок после случившегося ещё не прошел. Рядом с Полиной стоял Альберт Сергеевич Ковец. Хмуро глядя куда-то в темноту, простиравшуюся за бортом, он курил трубку, и дым над его головой уносился ветром вверх и в сторону. Он выглядел спокойным, но напряжённым. Чуть поодаль от Ковеца облокотился о стойку бара Костя Обухов. Он тоже выглядел спокойным, но это шло скорее от усталости и равнодушия. Видимо, время, проведённое среди людей не особенно ценивших человеческую жизнь, отучило его задумываться и сопереживать. Кроме того, двое сидели в плетёных креслах напротив стойки – Эльвира, укутавшаяся в кофту Альберта Сергеевича и не сводившая глаз с бирюзового квадрата бассейна, как будто она боялась взглянуть на присутствующих, и Гарик. Этот, возложив ногу на ногу и закурив сигарету, просто с интересом ждал продолжения. Почти не заметный за спинами остальных бармен сидел за своей стойкой и нервно курил, тупо глядя в пол. Рука его дрожала. Он был напуган по-настоящему. Во всяком случае, он не скрывал этого. А в стороне, рядом с бассейном, лежал труп Вадима Щукина и из груди его зловеще – словно укор всем присутствующим – торчала рукоятка ножа. Никто не желал смотреть в ту сторону.

Дополняли же картину главный врач корабельного госпиталя и капитан Овсянник. Они о чём-то тихо разговаривали и в полнейшей тишине этого трагического момента были единственными людьми, которые издавали хоть какие-то звуки. «Ну, дела!» – подумал Балабанов, и подумав таким образом, замкнул умозрительный круг действующих лиц этой невольно складывающейся драмы. Помнится, точно такую же фразу произнёс Полинин шатен из ресторана, когда первым среагировал на её крик. Впрочем, подумав «ну, дела», Виктор Андреевич Балабанов имел в виду совсем другое. Просто для него теперь стало совершенно очевидно, что ничего хорошего ближайшие дни не принесут.

С другой стороны, когда наш детектив появился на месте происшествия и молча окинул его оценивающим взглядом, все, кто находился здесь (за исключением, разумеется, Щукина), так же молча посмотрели на него и увидели перед собой худого лысеющего человека небольшого роста с задумчивым взглядом и замечательно лопоухого. Такое противоречие между взглядом и ушами создавало впечатление исполнительного трудяги, не очень удачливого, но честного и упрямого.

Между тем, капитан Овсянник прервал беседу с врачом, размеренным шагом подошёл к детективу, взял его под локоть и увлек за собой.

– Б-боюсь, что у нас неприятности, Виктор Андреевич.

– Хороши неприятности, – проворчал Балабанов, глядя на распластанный у бассейна труп, – представляю, какой будет скандал.

– Никаких с-скандалов, – отрезал Овсянник и переадресовал Балабанова главному врачу госпиталя: – Павел Самуилович, в-введите Виктора Андреевича в курс дела.

– В общем, сказать можно немного, – вздохнул Павел Самуилович. – Смерть наступила в течении прошедшего часа, но точное время установить пока трудно. Он успел посидеть на ветру, а перед этим, видимо, побывал в бассейне… Причиной смерти без сомнения является проникающая рана в область грудной клетки, в результате которой было задето сердце. Смерть была мгновенной… Что еще? Других ранений на теле очевидно нет.

– Терпеть не могу крови, – проворчал Балабанов.

– В-валерий Андреевич, я попросил бы вас очень серьезно подойти к этому п-происшествию.

– Нет, я просто имел в виду, что если вытащить нож из груди, то должна пойти кровь. А?

– А мы не б-будем вытаскивать нож.

– Но это моя основная улика…

Балабанов посмотрел на врача.

Тот отрицательно мотнул головой.

– Из этой груди никакая кровь не пойдет.