Татьяна Кирилюк - Синдром маркизы Помпадур

Светлана задумалась. Захотелось посоветоваться с Ольгой, но Алиса, словно подслушав мысли подруги, воскликнула:

– Только Ольге не вздумай еще рассказать! Она затянет песню о приличиях, а что здесь плохого? Представь, что ты и в самом деле влюбилась в мужчину и собираешься за него замуж. Возможно такое?

– Возможно.

– А разве не можете вы поругаться и разбежаться потом?

– Можем, – рассудила Светлана, подумав: «Похоже, ничего постыдного в ее предложении нет».

Алиса, учуяв победу, добавила аргументов:

– Всего пару часов побудешь невестой, а пользы – вагон и тележка. Он останется при своих миллионах, а ты на четверть квартиры отложишь. Еще трех таких же друзей тебе подберу, и через месяц купишь квартиру. Светик, ты не пропадешь. Такие знатные невесты, как ты, в огромной цене. Договорились?

– Договорились, – согласилась Светлана, решив, что такой карамболь честней и приличней, чем выпрашивать блага у родного отца.

Алиса, вздохнув с облегчением, подытожила:

– Значит, завтра заберу тебя вечером. Предварительно позвоню. Смотри принарядись, сделай прическу, чтобы все было комильфо.

Так и поступили. На следующий день Алиса позвонила и сообщила, что дожидается Светлану уже у подъезда. Светлана порадовалась, что Ольги нет дома, и тайком от Сергея выскользнула из квартиры. Приехали в ресторан. Там Алиса познакомила подругу с Дмитрием, пожилым плешивым мужчиной, который был очень вежлив и обходителен. По-деловому они сочинили легенду, наметили дату их свадьбы, Дмитрий надел на палец Светланы дорогое кольцо и с поклоном сказал:

– Это мой настоящий подарок. Дань уважения вашему отцу. Надеюсь, он о нашей хитрости не узнает?

– Все держим в тайне! – поспешила воскликнуть Алиса и призвала: – Смело отправляемся в клуб, по пути теряем меня!

В бизнес-клубе была строгая обстановка, полумрак: яркий свет лишь у стойки бара. Там же и музыка, тихая и печальная. Дмитрий познакомил Светлану с партнерами, она сверкнула перед ними колечком с бриллиантами, после чего затосковала. Переговоры длились довольно долго. Официанты подносили Светлане то кофе, то фрукты, потом вино и десерт. Беседа велась на английском, которым она в совершенстве владела, но, о чем шла речь, понять Светлане не представлялось возможным.

Совсем заскучав, она шепнула Дмитрию:

– А можно здесь танцевать?

Он ответил:

– Можно, у бара, – и вернулся к беседе.

Светлана отправилась к бару, попросила поставить любимый свой «Назарет», подняла руки вверх и, стоя на месте, начала танцевать. В грациозных движениях она выплескивала наружу эмоции, накопившиеся в душе. Это был даже не танец, это был рассказ, повесть, поэма о потере любимых людей, о предательстве, обмане, обиде, об отчаянии и безысходности. Это была ее жизнь, поведанная движениями юного стройного тела. Светлана закрыла глаза и так погрузилась в свои переживания, что не заметила завороженного зрителя: за ней наблюдал элегантный мужчина. Ее танец так его восхитил, что он подошел к Светлане и смело признался:

– Вы очень красиво двигаетесь.

Она открыла глаза и удивленно воскликнула:

– Максим? Надо же, снова встретились.

– Вы запомнили мое имя, – обрадовался он.

Ответить она не успела. В клуб стремительно ворвалась Ольга. Она залепила Максиму пощечину, возмущенно выкрикнула «мерзавец!» и, схватив Светлану за руку, утащила ее из клуба.

«Что это было?» – подумал ошеломленный Максим, больше огорченный разлукой с девушкой, чем пощечиной.

Не успел он прийти в себя, как в клуб влетела Алиса. Увидев Максима, она деловито спросила:

– Что делаешь?

Он ответил:

– Жду встречи с партнером.

– Удачи, – равнодушно пожелала Алиса и устремилась к столику, за которым до этого сидела Светлана.

После переговоров с пожилым плешивым мужчиной, недовольная, она удалилась. Максим начал прозревать, что происходит. Он поймал за руку пролетающую мимо Алису и спросил:

– Кто эта девушка, которая с Дмитрием Александровичем была?

– Моя подруга, Светлана.

– А кто она?

– Дочь известного нефтяного магната Федорова.

– Ах ты дрянь! – возмутился Максим. – Сводница! Совесть совсем потеряла? Немедленно дай мне номер ее телефона.

Алиса задумалась и спросила:

– А если не дам?

Максим с угрозой воскликнул:

– А ты попробуй!

Алиса покорно протянула ему свой телефон и подсказала:

– «Светик. Ф» ищи, – и миролюбиво пропела: – Максик, пользуешься тем, что не хочу ругаться с тобой.

Какое-то время Генриху удавалось обходить острые углы в общении с Алисой и играть роль отца. Он даже согласился заходить в детскую. Целовать девочку сам он не решался, но довольно сносно скрывал отвращение, принимая ее поцелуи. Сесиль была довольна мужем и, как прежде, нежна. Гром разразился среди ясного неба.

В субботу вечером на улице шел дождь. В доме стало прохладно. Разожгли камин. Генрих сидел в кресле-качалке и читал газету. У огонька его разморило: он задремал. Проснулся Генрих от мокрого и, как ему показалось, липкого на своих щеках. Открыв глаза, он с ужасом обнаружил, что Алиса залезла к нему на колени. Она ела большую конфету и целовала его мокрыми и липкими губами. От неожиданности Генрих вскрикнул и с отвращением сбросил с себя ребенка, словно гусеницу или паука.

Увидев это, Сесиль пришла в ярость. Алиса явно ударилась, но не плакала, а лишь испуганно переводила глаза с матери на отца. Горничные подхватили девочку и унесли, понимая, что назревает скандал. И скандал разразился.

– Генри, я считала тебя добрым, справедливым и благородным человеком, – краснея от гнева, четко нанизывала слова Сесиль, – но боюсь, что ты в один миг развеешь мою веру в тебя. Зачем ты согласился взять Алису, если испытываешь к ней не просто отвращение, а брезгливость?

Генри не стал защищаться, а сразу пошел в атаку.

– Затем, что ты слишком хотела этого, – резко ответил он. – Я решил не мешать тебе в твоих глупостях, но это вовсе не значит, что я должен принимать участие в фарсе. Ах, прекрасная благородная дама мечется по приютам, собирает уродов и окружает их всяческой заботой. Со стороны это выглядит эффектно, согласен. Но не за мой же счет!

– Генри! Замолчи сейчас же! – едва не плача закричала Сесиль. – Как тебе не стыдно, Алиса человек, понимаешь?! Человек!

– Я тоже человек, – напомнил Генрих и возмущенно продолжил: – не возьму в толк, почему мои мечты о ребенке, о доброй дружной семье должны разбиваться об эту неведому зверушку. Ради любви к тебе я согласен терпеть это в доме, но не заставляй меня притворяться и сюсюкать. Все, а теперь, с твоего позволения, я пойду спать. Уже поздно и самое время.