Лернер Анатолий - Город двух лун. Первая книга романа «Завет Нового времени»

Колокольчики зазвенели, и в шатёр заглянул бедуин. В руках он держал кувшин, покрытый испариной. Улыбнувшись беззубым ртом Ребекке, он поспешно поставил кувшин у ног девушки и, поклонившись, что-то промычал, жестами показывая в сторону Пустоши.

– Благослови тебя Всевышний, – произнесла девушка, прощаясь с немым. Она подняла с циновки кувшин и протянула его Заре.

– Вот, козье молоко, – сказала она. – Возьми. Оно холодное. Анзор хранит его в пещерах.

– Но ведь к пещерам приближаться запрещено, – удивилась цыганка. – Они охраняются гарнизоном. Там опасно.

– Так он же этого не знает! – звонко рассмеялась девушка. – Он ведь убогий – немой. От восхода и до заката ходит за своими козами и зла никому не причиняет.

– А ты откуда с ним знакома?

– Дедушка его когда-то спас. Под ним провалился песчаник, и он упал с откоса… Порезался сильно, побился о камни. Дедушка был в дозоре, когда с ним приключилась беда. Дозорная собака нашла его. Когда дедушка подбежал, та уже сожрала откушенный язык несчастного. Дедушка вытащил бедуина из расщелины и привёз пастуха в Пустошь. Анзора выходили. С тех пор в базарный день он приходит сюда продавать молоко, сыр, лабанэ, мёд. И каждый раз кого-то из нас угощает. Он – добрый.

– Как же, добрый! – послышался перезвон колокольчиков, и в шатре показалась голова торговки пряностями.

– Откуда знаешь, что он не шпионит тут? Хо-ро-ший. Втёрся в доверие к самим верхам!

– Что ты такое говоришь, Хава?

– Помолчи! Мала ещё. Если в Пустоши терпят его вонючих козлов, это ещё не значит, что мы готовы терпеть его на на-Шем базаре.

– Как такое можно произнести? – возмущалась Ребекка. – Это «лашон ра»!

– Ничего особенного я не говорю, – настаивала торговка. – Говорю то, что все кругом говорят!

– Да как ты можешь?

– Я-то? Я всё могу. А вот дед твой, похоже, теперь только и может, что охранять бедуинских коз. Охранял бы лучше дороги, чтобы разбойники честных купцов не грабили, – прошипела она.

– Ты несправедлива, Хава.

– Конечно, я несправедлива, когда дело касается твоего деда, – Хава шмыгнула носом и недобро взглянула на Ребекку. – Потому что знаю много. И про бедуина и о пещерах.

– Что-то я тебя не пойму! – Зара в мгновение ока оказалась рядом с торговкой пряностями, внимательно изучая её взгляд. Хава расхохоталась, и панибратски оттолкнула от себя локтем хрупкую цыганку.

– Ясновидящая? – скалилась она. – Всё видишь, всё про всех знаешь, а того, что знают все, не ведаешь?

– И что же знают все? – с вызовом спросила Ребекка.

– Все знают, – ответила Хава, – что запрет появляться в пещерах касается не всех, хотя все знают, что в них хранят.

– И что же это? – спрашивала Ребекка.

– А ты не знаешь?

– Я не знаю.

– В пещерах что-то прячут. Одни люди говорили, что ессеи туда свитки свозят. А другие рассказывают, будто сикарии в пещерах оружие прячут. И самое опасное из этого оружия – Ковчег Завета.

– Меньше слушай сплетни, и сама остерегайся их множить. – Выпалила Ребекка.

– Сплетни! Как же, – обиженно поджала губы торговка. – И то, что вы с дедом зачастили в пещеры – тоже сплетни?! А дорогу охранять некому!

– Женщина! – Повысила голос Зара. – Тебе лучше покинуть мой шатёр!

Она проводила торговку длинным взглядом, обещавшим той неприятности.

– А что я? – говорила та, пятясь к выходу – Я лишь повторяю то, что люди болтают.

– Тебе лучше попридержать свой длинный язык, а то, не ровен час, люди будут говорить, что пропала Хава, и что нет в городе больше пряностей.

С наигранным криком ужаса выскочила из шатра Хава, а у Зары подкосились ноги и она села на ковёр. Чтобы успокоиться, она принялась разглаживать юбку.

– Это из-за меня она себя так вела, – сказала Ребекка. Я была в пещерах, и она об этом откуда-то знает.

– Как? – удивилась Зара, перейдя на тон заговорщика. – Ты была в пещерах? Но ведь это запрещено. Там ведь стража.

– Ну и что? Я уговорила дедушку взять меня в пещеры. Мы отправились туда на закате. На мне был тяжёлый плащ послушника с накидкой. Пока ослы довезли нас до места, было уже темно. И всё равно дедушка не разрешил мне снимать накидку. Он боялся, что меня кто-кто увидит и узнает. Так и вышло.

– Вас кто-то видел?

– Выходит так. Иначе бы Хава сейчас не вела себя так, говоря, что дорогу охранять некому.

– Твой дедушка очень смелый человек.

– Знаешь, порой мне кажется, что он стесняется того, что я не мальчик.

– Это не так, – улыбнулась Зара. – Он очень тебя любит. Иначе, не посмел бы нарушить закон.

– Да! – тряхнула смоляной волной густых волос девушка. – Он меня любит.

– Там, в пещерах, ты и познакомилась с Анзором?

– Да.

– И он угощал вас козьим молоком?

– О! Он угощал всем, что ему щедро давал Господь в его промысле. Бродя за козами, он находил орехи, дикий мёд, ежевику, грибы. Всю ночь мы жгли костёр и молчали, иногда делясь впечатлениями.

– Как это?

– Мы разговаривали на языке жестов.

– Ты умеешь говорить на языке жестов?

– Да, умею, – рассмеялась Ребекка, – это так просто! А над нами было прекрасное небо и звёзды, звёзды, звёзды.

И, когда они быстрее стрижа проносились и стремительно гасли, сердце замирало и ныло беспокойством. Иногда казалось, что звезда может упасть прямо на нас, как сказано в писании.

– Ты знаешь писания?

– Дедушка иногда занимается со мной, давая учить наизусть большие отрывки. Иногда я помогаю ему в зале писцов.

– Да? И что ты там делаешь?

Ребекка поняла, что проговорилась.

– Прошу тебя, – взмолилась она, – об этом никто не должен знать.

– Обещаю, я никому не скажу.

– Я диктую писцам заученные отрывки писаний. Дедушка уже старый, приходится его подменять.

Вдруг вспомнился Ребекке тот день, когда дедушка привёл её в зал писцов и представил своим ученикам, назвав мужским именем.

Саван скрывал лицо девочки-подростка, и никто не видел её щёк, покрывшихся пунцовыми пятнами от стыда и страха разоблачения. Но никто ничего не заподозрил, и она читала слова пророка так, как учил её дед: ровно и внятно. И заскрипели перья, и писцы, чьи головы были покрыты такими же саванами, не обронили ни слова.

Тогда-то, среди писцов, учеников её деда, она увидела юношу по имени Йешуа. Ему было лет тринадцать. Одного его взгляда было довольно, чтобы пронзить девичье сердце…

Сегодня Йешуа уезжал. И Ребекка не знала, куда себя девать, и как совладать с нахлынувшими чувствами. Она направилась к сёстрам, но у тех были свои переживания. Зашла в крепость, в поисках наставника, но тот был вместе с её дедом, и на лицах их читалась какая-то озабоченность. И тогда пришла на базарную площадь, к шатру цыганки Зары, чтобы узнать у знаменитой гадалки: свидятся ли они с Йешуа когда-нибудь снова?