Лилия Лукина - Когда судьба мстит

– А они-то откуда знают? – удивилась я.

– Слухом земля полнится, – усмехаясь, отозвался он и я спросила: – Значит, ты не возражаешь, если Орлов у тебя в «Сосенках» поживет? – Конечно, нет, Лена. Я его в гостевом домике поселю. А там, глядишь, все перемелется и мука будет, – задумчиво сказал он, на что я возразила: – Не мука́ это будет, Павел, а му́ка, – поправила я его.

– Это ты брось, Лена! – серьезно сказал он. – И не надо грустить! Не стоит с таким настроением в новый год входить!

– Постараюсь, но не обещаю, – отозвалась я. – А вы все, что будете делать? – В Баратов полетим. И ты, и Орлов чувствуете себя уже вполне прилично, так что можно оставить вас здесь без особых опасений на одну Зинаиду Константиновну. А в случае чего, телефон моего представительства здесь ты знаешь – они расшибутся, но все, что нужно, сделают. Ну, с наступающим тебя! – он поцеловал меня и ушел.

А вечером мы втроем сидели в моей палате. Стол ломился от всевозможных вкусностей, в телевизоре фальшиво улыбались и вымученно шутили звезды поп, рок и всего прочего, и настроение у меня было совсем не праздничным. Орлов принес откуда-то гитару и негромко что-то наигрывал, мурлыча себе под нос.

– Владенька, сыночка! – попросила мама. – Сыграй свою любимую! – Да она, мама, невеселая, не к месту сейчас будет, – попробовал отговориться он, но мама настаивала, он согласился и запел:

– Да, сыночка! – сказала мама. – Песня действительно невеселая, но душевная… А сигарету? Это что?

– Это, мама, традиция такая у летчиков была… А, может, и сейчас есть – тушить сигарету о руку в память о погибшем товарище, – ответила я ей вместо Влада, на что он только согласно покивал головой – так, мол, и есть.

– Да… Грустная песня, – повторила мама. – А кто ее написал, сыночка? – Так… Парень один, – уклончиво ответил Орлов.

– А этого парня случайно не Владиславом Орловым зовут? – улыбаясь, спросила мама и он смущенно подтвердил:

– Именно так.

– Какой же ты талантливый, Владенька!

Они рассыпались друг другу в комплиментах, а я сидела и, мысленно повторяя «Друзья ушли навечно. В никуда», думала о том Игоре, который ушел из жизни два года назад, и о том маленьком Игоречке, который совсем недавно появился на свет при весьма трагичных обстоятельствах, так и не став моей маленькой обезьянкой, как я мечтала совсем недавно. Господи! Всего несколько дней прошло, а сколько событий! И большей частью нерадостных! Вот с этими невеселыми мыслями я и вошла в Новый год.

В Баратов мы, то есть я с мамой и Игорьком и Орлов, вернулись только в конце января. Еще в Москве мы договорились, что будем стараться изображать при посторонних нормальную семью и не станем никому, особенно папе, ничего рассказывать – зная его характер, я ни секунды не сомневалась, что это выльется в грандиозный скандал с непредсказуемыми последствиями, а то, что Влад будет жить в «Сосенках», объясним тем, что это ему по состоянию здоровья требуется, потому что там на первом этаже есть специально оборудованная под больничную палату комната со всем необходимым. Встречали нас по высшему разряду – машины подогнали прямо к трапу и домой, точнее, в новый дом, мы ехали только что без мигалок. Папа, никак не ожидавший столь торжественной встречи, был невероятно польщен и горд, что ради его дочери устраивают такой парадный выход шахиншаха. Наш частично обустроенный большой двухэтажный коттедж довольно сильно пах краской и другими малоприятными запахами, во дворе валялся всякий строительный мусор, но несколько комнат были уже пригодны для жилья и обставлены мебелью, собранной с бору по сосенке: что-то привезли из моей квартиры, что-то из родительского дома в деревне. Я с Игорьком расположилась на втором этаже в детской. В небольшой комнате рядом поселилась моя бывшая домработница, а теперь уже и непонятно кто, Варвара Тихоновна, или, по-домашнему, баба Варя, с то ли моим, то ли уже не моим, сибирским котом Васькой, которая собиралась всячески помогать мне с ребенком, а маме – по дому. Родители же, как я предполагала тогда, должны были жить в уже обжитой папой комнате на первом же этаже.

Папа встретил Орлова очень настороженно, вероятно опасаясь, что тот будет претендовать на лидерство в семье, но, увидев, что Влад к этому не стремится, да еще и жить будет отдельно, быстро успокоился и начал воодушевлено планировать, какую свадьбу он закатит в деревне. И подоплека его мечтаний была мне видна, как на ладони: еще бы! У него не только появился, наконец-то, долгожданный внук, но и при законном зяте, и не абы каком, а военном летчике, полковнике – то-то он утрет нос Федору, нашему живущему в той же деревне родственнику, чья дочь, родив без мужа, привезла ребенка к родителям.

– Ну, Владислав, ты родителям-то сообщил, что женился? – спросил папа. – Так некому сообщать, Василий Трофимович – я в детдоме вырос, – спокойно ответил Орлов.

– Ты детдомовский?! – потрясенно переспросил отец. – И полковником стал?! До командира полка дошел?! Ну, ты даешь! – восхищенно воскликнул он. – Тогда мы с тобой из Игоря такого мужика воспитаем, что он у нас генералом станет! – папа немного подумал и предложил: – Ну, коль нам никого ждать в гости не приходится, то предлагаю свадьбу на следующее неделе сыграть, под выходные. Заодно и внука окрестим в нашей церкви.

Но я, услышав это, категорически воспротивилась – только такого позора мне не хватало: закатить свадьбу, а потом быстренько развестись – и решительно заявила:

– Во-первых, папа, Игорек уже крещеный – его еще в Москве окрестили, когда Павел туда по делам приезжал, он-то и стал ему крестным отцом, а крестной матерью – Лидия Сергеевна. А, во-вторых, ты на наше с Владом здоровье посмотри, да и сынуля совсем крошечный и слабенький. Дорога же туда мало того, что разбитая, так еще часов пять-шесть ехать придется. Нам ее не вынести. Ты, что, хочешь, чтобы мы все свалились? А вот я этого не хочу и не допущу!

Услышав такое, папа расплылся в довольной улыбке – еще бы! Крестным его внуку стал не кто-нибудь, а сам граф Матвеев! Но открытым оставался еще вопрос со свадьбой, и папа вопросительно посмотрел на Орлова, который просто развел руками.