Илья Бушмин - Законы улиц. сборник

Затолкав сумки в багажник, Фокин помог матери открыть дверцу – у нее это никак не выходило. Отец бурдел:

– Не сломай ручку! Таня, зла не хватает!

По пути на квартиру Фокин спросил:

– Мам, как твое давление?

– Все так же, – вздохнула она. – Скорую приходится вызывать по два раза в неделю. Сегодня вон таблеток наглоталась, чтобы к тебе приехать.

– Фига се. Может, тогда и не надо было?

– Конечно, зачем нам общаться? – буркнул отец. – Всего-навсего родители и сын. Помрем, ты даже не узнаешь.

– Ром! – одернула его мать. Отец возмутился:

– Что Ром? Что, не так?

Фокин натянуто и криво улыбался, крутя баранку. Ему хотелось курить больше, чем когда-либо.

Тем временем Аксенов отправился к Гулливеру. Опера смущало, что пообещавший позвонить через несколько дней осведомитель не подает никаких признаков активности. Когда он спустился в пивную, «Гулливер» был полон народу. Лакали пиво работяги с расположенной неподалеку стройки. Сдвинув несколько столиков, что-то отмечала компания полумаргинальной молодежи.

Когда стукач за прилавком заметил Аксенова, он напрягся и быстро кивнул ему на подсобку. Аксенов юркнул в дверь, успев бросить взгляд на посетителей – на него никто не смотрел.

Через минуту в подсобку зашел и Гулливер. Аксенов курил, пододвинув к себе приспособленный под пепельницу огрызок алюминиевой пивной банки.

– Ты обещал позвонить. И назвать имя человечка, который может достать стволы.

– Я говорил, что попробую, Саныч, – осторожно поправил Гулливер. – Не обещал.

– Что-то сорвалось?

– Вроде того.

Невооруженным взглядом было видно, что осведомитель нервничает и чего-то недоговаривает. Аксенов нахмурился.

– Гулливер, что за дела? Ты со мной играть захотел? Ты и твой шалман работаете, пока ты мне нужен. А нафига мне ты, если ты молчишь в тряпочку?

Гулливер сел рядом, стараясь не смотреть на Аксенова.

– Саныч, вы же знаете. Я стараюсь помогать всегда. Как только что-то узнаю, сразу звоню вам…

– Последний месяц я этого не ощущаю. Что случилось? У тебя проблемы или как?

– Саныч… Слухи ходят фиговые. Говорят, Жила этот, которого вы ищете… Говорят, они мочат всех.

– Кто говорит?

– Да все, Саныч, – не выдержал Гулливер. – Все, блин! Даже самый последний гопник в курсе. Я… никогда не отказывался. А сейчас я не могу. Только не так. Я жить хочу, понимаете? Хотите закрывать пивную – закрывайте. Я лучше подметалой в ЖЭУ пойду, но жить буду.

След оружия оборвался, не успев даже проклюнуться.

Аксенов промолчал в отчет. Крыть было нечем.

Фокин пропустил родителей вперед, после чего не без труда затащил в прихожую тяжелые сумки.

– Вы чего туда понапихали? Антивещество?

– Соленья тебе, огурчики, салаты, которые ты любишь, – запричитала мать. – Гостинец на день рождения, мы же пропустили. Я тебе такой свитер купила у нас на рынке. Как увидела, сразу тебя в нем представила.

Отец, хмурясь, прошел в единственную жилую комнату однушки, которую снимал Фокин. Мебели здесь практически не было.

– Тебя обокрали или что?

– С мебелью дороже. А мне многого не надо. Кровать есть, шкаф есть. Зато до работы недалеко. А вы ляжете сегодня на надувном матраце, я на работе у мужиков одолжил…

– Твой дед в твоем возрасте уже дом построил и двух детей родил, – проворчал отец. – Сергей, тебе самому не стыдно? Тридцать лет уже, а все как студент-подросток!

– Рома!

– Что Рома? Что, не так?

– Убейте меня кто-нибудь, – простонал себе под нос Фокин.

Когда они разобрали все сумки, мать бросилась на кухню разогревать тефтели, которые сварила с утра. Разговор с родителями не клеился. Особенно после того, как мать завела любимую песню.

– Сереж, тебе от тети Любы привет. Говорит, я так по Сережке соскучилась! В гости тебя звала. У нее же 50 лет скоро. Говорит, так давно крестничка не видела!

– И не увидит, – буркнул Фокин.

– Сереж, сынок, нельзя же так. Что они тебе плохого сделали? Надо родниться. Это семья.

Тогда Фокин не выдержал.

– А что они хорошего мне сделали? Пока бабка была жива, твоя тетя Люба с вами на улице даже не здоровалась! Только бабке на ухо нашептывала, какая Танька сволочь неблагодарная.

– Кто старое помянет, тому глаз вон, – вставила мать. Фокина убивало, когда она говорила заученными с детства фразами.

– Зато как только бабка умерла, а твоя тетя Люба дом себе захапала – так сразу про сестру вспомнила. Давайте родниться! А где она раньше была? Она моя крестная, и что? Когда мне 10 стукнуло, или 15, или даже 18 – где была твоя тетя Люба? Вокруг бабушки вертелась, чтобы дом захапать. Как крысы в банке! И вот это с ними я должен общаться? Это – семья? В гробу я видел такую семью!

Мать вдруг всхлипнула.

– Почему ты на меня кричишь.

Фокин задержал дыхание, стараясь успокоить нервы. Не получалось. Тогда он просто встал и вышел из комнаты.

Аксенов вернулся домой уже вечером. Неожиданно для него, Ольга была в хорошем настроении. В настолько хорошем, что даже предложила ему пройтись по улицам и развеяться.

– Я сегодня со Светкой созванивалась, – поведала жена. Погруженный в мысли о Жиле Аксенов чуть не вздрогнул:

– С какой Светкой?

– Племянница тети Вали, помнишь? У нее дочка в детсад ходит. Светка говорит, там дико воспитатели нужны. Такая нехватка, что люди уже к родителям обращаются – мол, не хотите поработать?

– Разве так можно? Там же образование специальное нужно.

– Знаешь, когда в половине групп тупо некому с детьми сидеть, не до выбора. Зарплата, говорит, почти 20 тысяч. Неплохо, как считаешь?

– Погоди. Ты попробовать хочешь?

– А почему нет, Денис? Я педагог по образованию, не забыл?

– Преподаватель английского.

– Диплом педа – это диплом педа, – с умным видом парировала Ольга. – Я конечно с детьми никогда не работала, но…

Аксенов пожал плечами.

– Воспитатель детского сада…

– Что, плохая работа? Работать всего по полдня. Один день с утра, второй с обеда. Зарплата очень даже ничего, и куча свободного времени. – Ольга улыбнулась. – Ну и плюс… если мы когда-нибудь все-таки заведем детей… Опыт будет. А, главное, денег побольше. Хочется все-таки твердо стоять на ногах.

– А мы как стоим, криво, что ли? – удивился Аксенов. – Оль, у нас машина, квартира, сбережения…

– Машина и квартира только благодаря наследству. Денег в банке, если я вдруг в декрет уйду, хватит на год, не больше. Там же трат будет куча… Да что я тебе рассказываю, мы сто раз об этом уже говорили.

Аксенов был удивлен, и это мягко сказано. Он не мог себе представить Ольгу, по полдня улыбающуюся и ухаживающую за детьми. По крайней мере ухаживать за мужем у нее не очень выходило.

– Не знаю даже, что сказать.