Галина Романова - Изменница поневоле

Он кивнул, протолкнул в себя ее салат, снова запил кофе и неожиданно затих, невидяще глядя за окно.

– Данила, что-то не так? – Силуэт Оленьки перекрыл световой поток из окна, и ее тщательно накрашенное лицо приблизилось к его глазам. – Что? Ведь что-то же случилось там, в лесу, так?

– Да, – кивнул он и беспомощно развел руки в стороны. – Случилось, малыш.

– И что же? – Ее взгляд полнился недобрым любопытством.

– Я ее узнал!

– Кого? Кого ты узнал, господи помилуй?

Она поняла. Все поняла, хоть он и считал ее дурочкой. Со слабым оханьем опустилась на стул напротив. Прижала руки к груди, вытаращилась на него, спросила:

– Ты узнал тело?!

– Да.

– И кто же это? Кто, Данила?

– Та самая журналистка, которой мы с Вовчиком отвесили пенделя несколько месяцев назад.

– Вовчик? Какой Вовчик? Какого пенделя? – Гладкий лобик Оленьки пошел грубыми складками. – Я чего-то не знаю, Данила?

– Понимаешь, это такое дурацкое дело…

Он не мог ей рассказать всей правды, сто процентов. Он тогда с Оленькой еще даже знаком не был. Зато хорошо был знаком с Вовчиком, мастером всевозможных сетевых афер. И они неплохие деньги поднимали, занимаясь всем, что придумает Вовчик. Вовчик придумывал, Данила исполнял. Бегал на свидания, разводил одиноких телок на деньги. Ходил по квартирам, продавал пенсионерам все что придется. Представлялся кредитным инспектором, сотрудником собеса. Словом, не брезговали ничем. Они не зарывались, нет. Но и не думали останавливаться. Пока однажды им на хвост не наступила верткая маленькая журналистка, явившаяся к Даниле на свидание под видом недавно осиротевшей генеральской дочери.

Ох, что потом было, вспомнить страшно!

Сначала вышла статья. Едкая, без имен и фамилий, но обличающая их действия и настораживающая пользователя. Потом еще одна статья, с фотографией Данилы со спины. Журналистка собиралась написать третью, но схлопотала пинок под зад и десяток угроз в свой адрес. Вовчик даже к ее шефу не поленился съездить. Возмущался, грозил судами, громкие имена называл, намекая на покровительство. Главный редактор как человек осторожный и мудрый статью попридержал, но за пинок потребовал извинений перед девчонкой.

Данила извинения принес и даже букет притащил. Дело замялось. Забылось. Их с Вовчиком партнерство рассыпалось.

И вдруг.

Он узнал ее, хотя узнать было сложно. Но все равно узнал. А узнав, так перетрусил, что блевал потом уже не от отвращения, а от страха.

– Данила, я жду! – потребовала Оленька, и впервые за все время их связи ее взгляд сделался строгим и жестким.

– Понимаешь, это такая дурацкая история…

– Это уже было, Данила. Говори или мне придется с тобой расстаться.

– Что же, – он обреченно кивнул и попытался пошутить: – Что так тюрьма, что так три года.

– Данила!

– Хорошо.

И он все ей рассказал. Может, не все, но в общем. Закончив говорить, боялся поднять на Оленьку глаза. Уже мысленно собирал вещи в свою огромную дорожную сумку на колесиках. Как вдруг…

– Да ты у меня шалунишка, мальчик мой, – вкрадчиво пробормотала Оленька. Зашла со спины, улеглась грудью ему на спину, повторила: – Шалунишка ты у меня!

– Оль, прости. Прости, что не рассказал тебе раньше, но сама понимаешь… – Он поймал ее ладошки, принялся целовать бегло, быстро, виновато. – Прости, малышка. Прости.

– Ай да Данила-мастер! Ай да затейник! А ты знаешь… – Она скользнула ему на колени, обняла за шею, глянула со странной улыбкой, – это так возбуждает. Может, к черту работу? Займемся чем-нибудь приятным, а?

– Легко! – Он принялся жадно щупать ее тело, будто впервые держал его в руках. Но вдруг спохватился. Отстранился, глянул испуганно: – Оль, а что, если они докопаются?

– Кто они? До чего докопаются? – Ее язык исследовал его ухо, дыхание обжигало.

– Полиция! Вдруг они узнают, что это я тогда с Вовчиком…

– И что?

– Мы пинка ей отвесили, скандалили, я ее мертвую нашел. Оль, могут быть проблемы! – Страшная мысль подействовала, как хлыст, Данила дернулся, зажмурился, затих. – Они же могут все увязать в один узел. Там такие умники! Могут все раскопать!

– Что бы они ни раскопали, у тебя алиби, милый. На любое время суток. Ты со мной, ты мой. – Оленька резво потянула вверх тонкое шелковое платьице. – Ты не мог причинить ей зла. Твоей вины в этом нет.

– А я не сказал, что узнал! Как быть?

– Тю-юю, – присвистнула Оленька, удобнее устраиваясь на нем. – Ты ее узнавать был не обязан. К тому же, сам говоришь, она ужасно выглядит.

– Да, ужасно. – Он передернулся, вспомнив.

– Вот и все. Ты ее не трогал, узнавать был не обязан. Забыли и забили, милый.

Он освободил Михаила от бумаг на неделю, заставил произвести поквартирный обход. А это ни много ни мало целых семь домов.

– По одному на день, Миха. – Назаров скупо улыбнулся. – Можешь за компанию Карину с собой взять. Будет веселее.

– Она работает, – ворчливо отозвался напарник.

Ему страсть как не хотелось делать этот обход. Оба понимали, что это иголка в стоге сена. Девушка могла оставить машину своего руководителя за пару кварталов от того места, где вела наблюдение. Но выбирать не приходилось, надо с чего-то начинать. Тем более что тело девушки было пару дней назад найдено в лесополосе неподалеку от того места, где обнаружилась машина Глебова. Жених опознал тело, безутешно проплакав потом минут двадцать в их кабинете. Они даже показания у него толком взять не смогли, так он был расстроен.

Самое мерзкое знаете что было? Это когда он встал со стула, пошатываясь, пошел к выходу и уже у самой двери нечаянно обронил:

– Как же я теперь один за квартиру платить буду?

Назаров до того опешил, что даже не нашелся, что ответить. Только ближе к вечеру, глянув на сосредоточившегося над бумагами Михаила, буркнул:

– Он ее не убивал, брат.

– Почему ты так думаешь? – Напарник сразу понял, о чем он.

– Мелкий, жалкий. – Максим пожал плечами. – И расчетливый.

– И?

– Такие все взвесят, прежде чем вонзать нож в сердце своей девушке. Нет, это не он. И удар, по оценке экспертов, был нанесен профессионально. А этот что? Разве он бы так смог? В лучшем случае табуретку ей об голову разбил бы. И то если бы сил хватило. А так скорее задушил бы. Нет, это не он.

– А кто? – Миша почесал переносицу, грустно глянул. – В кругу подозреваемых он и главный редактор. Но последний скорее себя бы жизни лишил, чем ее обидел. Макс, ты же понимаешь, что это висяк?

Назаров промолчал. Конечно, он понимал. Никаких следов, вот никаких. Журналистка Настя так шифровалась, так отчаянно соблюдала конспирацию, что о ее расследовании не знал никто. И бумаги все пропали. И машину главред уже вычистил на мойке. Какие тут следы?