Уильям Бернхардт - Слепое правосудие

"Гладко чешет, – подумал Бен. – Делает вид, что подчиняется, а на деле будет гнуть совсем не в ту сторону, о чем просит его судья!"

– Леди и джентльмены, к сожалению, нам придется выслушать на этом заседании доказательства сексуального характера.

"Вот теперь они все сразу проснулись, Мольтке. Отличная техника, приятно возбуждает".

– Уверен, что вы все знаете, некоторые люди... некоторые люди ведут себя совсем не так, как мы с вами в подобной ситуации. Я не хочу сказать, что их моральный уровень ниже нашего, но они, безусловно... другие! Итак, миссис Эпплебери, вы бы сохранили недобрые чувства против женщины только потому, что у нее были отношения с мужчиной, не скрепленные супружеством?

Бен ничего не мог поделать. Если бы он стал доказывать, что не было фактов, доказывающих наличие определенных отношений между подсудимой и жертвой, то это только убедило бы присяжных в существовании подобных отношений.

Миссис Эпплебери приложила руку к сердцу:

– Я... я попыталась бы этого не делать.

– А вы, миссис Бернштейн?

– Я всегда была человеком широких взглядов.

– А вы, миссис Свенсон? Вы же не станете признавать женщину виновной только потому, что она была вовлечена в сексуальные отношения, которые вы сами не могли рассматривать как... нормальные?

– Ваша честь! Это возмутительно! Это абсолютно не относится к делу!

– Ну, если и не относится к делу, то не сможет причинить ущерба вашей клиентке, не так ли? – ответил Дерик.

– Все в порядке, ваша честь, – ответил Мольтке. – Я готов продолжать. С большим сожалением должен коснуться еще одного аспекта. Это вопрос о нелегальных наркотиках. Уверен, что каждый из вас знает, какая это серьезная проблема для нашей страны – торговля наркотиками на каждом углу, даже в респектабельных жилых кварталах... Даже на игровых площадках для детских садов...

– Протестую, ваша честь!

– Принимается!

Мольтке невозмутимо продолжал свою речь:

– Уверен, что каждый из вас знает, что идет война – война против наркотиков. И многие в правительстве считают себя солдатами этой войны. Возможно, и вы считаете себя таковыми. Но я хочу вам напомнить, что идет уголовный процесс по делу об убийстве первой степени. И хотя вы можете узнать, что у обвиняемой хранилось достаточное количество наркотиков, это не должно довлеть над вами при решении основного вопроса – ее вины в убийстве. Я хочу, чтобы каждый из вас обещал мне, что справедливо подойдет к этой информации, и если вы подтвердите выдвинутые против подзащитной обвинения, то они должны будут основываться на твердых доказательствах: именно она совершила это убийство.

Речь идет о наказании за убийство, а не о желании оборвать звено этой цепи заразы, которая разрушает нашу замечательную нацию...

– Протестую, ваша честь! – вскочив, закричал Бен. – Это искажает ход суда! Советник практически сам дает показания.

– Протест принимается! – кивнул Дерик.

– Я требую, чтобы из протокола заседания было исключено последнее неуместное заявление обвинителя и его инструкции жюри присяжных, возбуждающие неуважительное отношение к обвиняемой.

– Если вы настаиваете!..

"Господи, по крайней мере, он не сказал, "зачем же беспокоиться?"..."

Дерик равнодушно посмотрел на присяжных:

– Вам дается указание не принимать во внимание любые замечания советника, которые будут относиться к недоказанной еще преступной деятельности подсудимой. У вас есть еще что-то или вы кончили? – взглянул он на Мольтке.

Тот понял намек:

– Я кончил, ваша честь.

– Прекрасно. Советник защиты?

Бен вышел к подиуму, просматривая составленный им накануне список вопросов. Так его учили в юридическом училище: он должен избегать вопросов, порочащих свидетелей оппозиции, вопросов, направленных на предварение открытого заявления, и вопросов, которые могли бы расположить жюри в его пользу. Принцип "вуар дир" – "чистой правды" применялся, чтобы определить, являются ли присяжные беспристрастными и справедливыми.

Бен едва дошел до половины своего списка вопросов, как внезапно понял, что внимание жюри присяжных постепенно стало падать. Они пытались рассмотреть наконец Кристину. Он с грустью сознавал, что на добрую половину из них повлияет скорее впечатление от внешности девушки, чем любые доказательства, которые они могли услышать во время процесса.

– Я заметил, как советник обвинительной стороны потребовал от вас дать обещания самого различного толка во время своего допроса по принципу "чистой правды", – в заключение сказал Бен. – Я же собираюсь просить вас только об одном. Позже, во время самого процесса, вы неоднократно услышите от судьи такие фразы, как "презумпция невиновности" и "за гранью разумного сомнения", и он объяснит вам значение этих двух фраз. Пожалуйста, слушайте внимательно объяснение судьи и все время помните, что Кристина Макколл невиновна, пока не доказано обратное, а бремя ответственности при доказательстве ее вины "за гранью разумного сомнения" лежит полностью на обвинении. Все, о чем я прошу вас, – держаться в этих законных пределах. Может ли каждый из вас обещать это мне?

Присяжные дружно закивали.

– А вы, миссис Маккензи, вы можете это обещать?

Почти сразу Бен понял, что совершил ошибку. Нельзя было копировать Мольтке. Вопрос ее поразил, и она растерялась.

– О да... я полагаю, – ответила она в смятении, прикрыв ладонью щеку.

– Спасибо.

Он решил не повторять ошибку и ни к кому больше не обращаться.

– Спасибо и вам, советник, – произнес Дерик. – Обеим сторонам даю на совещание десять минут, после чего прошу советников проследовать в кабинет судьи, чтобы высказать свои индивидуальные возражения против состава присяжных.

В общем и целом могло быть и хуже. Бену удалось отвести трех пожилых женщин, включая миссис Маккензи. Мольтке отвел троих мужчин по причинам, которые Бену не удалось понять. Вероятно, они не прореагировали нужным образом на его обаятельное притворство.

Дерик призвал к открытым заявлениям. Первым к ложе, где сидели присяжные, прошел улыбающийся Мольтке. Дерик прокашлялся и пальцем указал ему на подиум.

– Конечно, ваша честь, я забыл, где мне следует находиться. – И Мольтке вернулся на подиум.

Еще новая уловка из бездонного мешка всевозможных трюков! Он прошел вперед поближе к присяжным, чтобы напомнить им, что он один из них, такой же, как они. Бен знал, что у него ни разу за время заседания не возникнет возможности подойти к ним настолько близко.

– Была темная безлунная ночь, – начал Мольтке, сразу задавая тон настроению слушателей. – Большинство населения Тулсы еще мирно спало в своих постелях. Тишина и покой. И вдруг тишина ночи была разбита вдребезги, – для убедительности он затопал по подиуму каблуками, – внезапным взрывом насилия.