Елена Сперанская - Пьедестал для карлика. Развлекательный детектив

Разведка тут прекращала выяснять у его классного руководителя, что задано неделю назад по кадровой спецификации морального поведения каждого военнослужащего, и, возможно, что еще надо выполнить: доклад, презентацию, выучить стихи, английский, немецкий, французский языки, математику и другие школьные предметы. Найти материал в сети по любой теме было для ребенка Кирьянова гораздо проще, чем ему самому, но что найти, это была тайна под семью печатями, известная только репетитору.

– Пока ничего, – настроение Тани значительно поднялось, адреналин ударил в голову, вызывая азарт охотника или рыбака задолго до охоты и рыбалки. – Видела розовый «Мерседес» перед подъездом. Предположительно убийца.

– Записала номер или сфотографировала? – Кирьянов довольный внезапной удачей начал говорить комплименты. – Какой у тебя приятный, певучий голос! Прелесть ты наша, полицейская служба так и пестрит твоими нахлобучками.

– Нет, но… – растерялась Таня, собираясь тщательно второй раз обследовать квартиру жертвы.

– Вчера, наконец, освободили «твоего» фальшивомонетчика, а крупье того казино арестовали неделю назад. Успел сказать только Серегину. Это его заслуга. Ждет повышения!

– Про меня тогда позабудь! – она любила подтрунивать над ними обоими. – Шедевр искать?

– Ну, ты молодец, пропустила силок, а ворона сама в руки летела. Найдем, спасибо за наводку, – Кирьянов тут же сориентировался. – Таких проходимцев в городе раз-два и обчелся. Посмотри жучки под креслом и под подоконником. Там их два. У меня есть запись этих шагов, я думал, это ты ходишь.

Таня поискала жучки там, где указал Кирьянов, нашла и улыбнулась. «Зачем торопиться и скакать, лучше сесть, осмотреться, может быть, отыщу что-то, что пропустил убийца. Обычно так и бывает», – решила Таня примирительно.

Вся неразбериха и шум этого передвижения были отринуты на второй план, когда она зашла в другую комнату и увидела, что вторая картина стояла свернутая в углу и, в надежде быть украденной кем-то, предпринимала попытку сползти на пол в виде обычной ткани, пропитанной краской. «Очевидно, одна картина „Маэстро и проститутка“ вывезена из Франции. Жакин приобрел ее на Сотбис. Допустим, другим путем оформлена как купленная на аукционе, а деньги получены через посторонний источник. Другая, судя по каталогу этого художника Жекату – „Мракобес и проститутка“ и, если верить свидетелю Преображенскому – коллеги жертвы, находилась в то время в частной коллекции. Вот эта – дорогая литография», – Таня-сыщица размышляла, когда зашла в другую комнату и внимательно вгляделась в достаточно большую картину-фотографию ребенка в костюме с искусственными перьями, выполненную в цвете на компьютере, подобную известной картине «Птицы», которая находилась в Венецианской галерее Гуггенхайм, но гораздо проще и абсолютно обезличенная и размытая. Она свернула полотно и посмотрела внимательно по сторонам, нет ли чего, что уже так же подготовлено к выносу из квартиры. Точно, на полу были сдвинуты все дорогие предметы быта в угол, а между ними скопилась пыль, которая очень заинтересовала частную сыщицу.

Таня, в качестве следователя, любила изъявлять желание. Приобретала дорогие инкрустации, серебряные вещи, статуэтки из пластика, детские игрушки, кожаные переплеты с позолотой, кофры, мраморные тумбы с картинами итальянской провинции, изготовленные в Испании или Франции, достойные залов музея, кофейные столики, деревянные шкатулки в виде испанского сапога, витиеватые рамки из подобия металла, состаренную до узнаваемости мебель для пользы дела. Вскоре возвращала владельцам.

Вернисаж старой мебели являл для нее историю с продолжением, объятия страстного любовника под балдахином из жатого шелка и набивной тафты. Секретеры из бамбука, покрашенные и выстланные зеленым сукном бархата с множеством ящичком и отделений, закрывающихся на ключ, куда прятались записки с доносами, а потом сжигались или отправлялись на каторгу вместе с теми, кто их присылал… Огромные шкафы ручной работы в виде алтаря с геральдическими эмблемами и вырезанными, деревянными фойетками. «Неказистый ремень представлял собой, тем не менее, еще одного главного свидетеля этих предысторий. Но не будем о грустном!» – размечталась сыщица, разглядывая каждую вещь.

Как будто персонажи сказок Гофмана или братьев Гримм сошлись на совет по определению убийцы своего хозяина. Они могли рассказать исключительно ради хорошего поведения гостьи, что неизвестный посетитель решил разыграть интермедию. Прежде чем уйти прихватил с собой одно из двух полотен дилогии о превратностях судьбы актеров и актрис французского «Мулен Ружа», чем были навеяны обе эти картины. Значительные представления о законе, юриспруденции и ведении расследований подсказывали ей, что друзья-игрушки помогут ей с легкостью найти кощунственного убийцу.

Она изо всех сил напряглась и расставила эти предметы в ряд, предварительно надев резиновые перчатки, которые валялись у нее еще со времен лета, сняла отпечатки пальцев с каждой передвинутой вещи. Предполагаемый преступник учел это важное обстоятельство и работал тоже в перчатках, но, возможно, в порыве уронил что-то или задел случайно рукой за поддерево пластиковую рамку с вырезанными отделами для фото родственников в их счастливые минуты жизни, окна которых частично пустовали и выдавали безвкусицу и дешевый плюмаж.

Приобрести эти любимые взрослыми штучки легко, высыпав сто, а может быть и двести «зеленых» на тот же шифоньер или секретер «времен Мессалины», или отнести в ломбард украденные, золотые украшения старухи-проценщицы. Такая жалкая картина явилась в воображении Тани как принципиальное решение проблемы. Она постаралась вникнуть в суть всего содержания пьесы. Взмах кисточки с колонковым ворсом позволил ей снять все отпечатки пальцев в соответствии с тем, чему ее учили в вузе. Она смазала все подозрительные жирные места специальным раствором из кадмиевой смеси с обычными кристаллами соли или слабой, настоянной уксусной эссенции и сфотографировала. Располагая временем выпить чашечку кофе в «Кофейне на паях» после завершения снятия отпечатков и поиском других доказательств и улик, она положила планшет в отделение вместительной сумки.

Одна из игрушек случайно упала, то есть ее манипуляции, как ей показалось, воссоздавали картину действия преступной группировки, логическое, маниакальное представление с жертвой перед поеданием. Это были Айболит и шут, но теперь кто-то разъединил их ватные и из калофайбера тела в дорогой парче, муслине и натуральном шелке с колокольчиками. Взрослого ребенка такая предметная ориентация будоражила и будила страсть коллекционера, потребителя или приобретателя, превращая в раба вожделенной вещи, больного стриптизера души.