Матс Ульссон - Когда сорваны маски

Ее мама занималась магазином при ферме: торговала картофелем, помидорами, луком, ревенем, яблоками, соками, огурцами, свеклой, цветной капустой, салатом и всем прочим, что только может производить крестьянское хозяйство.

В то утро мама сварила кашу и устроилась за столом с чашкой чая и утренней газетой. Дочь, в отличие от нее, пила только кофе, к этому ее приучил отец. Девочка наливала себе молоко и уже собиралась завтракать, когда во двор завернул автомобиль.

Поначалу они не отреагировали. И покупатели, и поставщики постоянно подъезжали к магазину на машинах. Иногда на велосипедах – такие звонили в подвешенный на крыльце колокольчик. Но на этот раз через открытую дверь послышались раздраженные мужские голоса. Мать с дочерью насторожились. Потом что-то громко щелкнуло, хлопнула автомобильная дверца. Судя по звуку, машина выехала со двора.

– Что за черт? – раздраженно спросила мать.

Она отставила чашку, бросила газету на пол и выбежала за дверь.

Девочка оставалась на месте, пока не услышала крик – пронзительный, душераздирающий. Тогда она тоже выскочила во двор и, обегая угол дома, столкнулась с матерью, которая пыталась ее остановить, но было поздно.

Девочка уже увидела отца, неподвижно лежавшего на дороге.

Лицом вверх, с приоткрытым в безмолвном крике ртом.

Она сразу поняла, что папа мертв.

Ей захотелось кричать, но что-то сдавило горло.

Вторник, утро

Проснувшись, я первым делом схватил мобильник и обнаружил непрочитанную эсэмэску от Щенка. Он просил меня с ним связаться, потому что звонить из Таиланда чертовски дорого.

Арне с девочкой уже сидели на кухне. Он – за очередной разновидностью полезных для желудка хлопьев. Она жевала бутерброд с ливером и ломтиками помидора и огурца.

Я налил себе кофе и отправился в кабинет Арне позвонить. Обрушив на меня поток впечатлений о жизни в Таиланде – кого, собственно, интересовало, насколько мне это нужно и нужно ли вообще, – Щенок наконец признался, что не помнит никакого странного автомобиля. Судя по всему, он действительно встречался с Бьёркенстамом, и это меня удивило больше всего.

– Какого черта, Свенссон, это давняя история… Или сам не помнишь, как это бывает? Среда, вторая половина дня, на носу Мидсоммар [10] Мидсоммар – праздник летнего солнцестояния в Швеции. , а мне еще работать. У нас в Стокгольме затевалась большая вечеринка с грилем, и мне надо было встретить поезд из Мальмё. Ну, я погуглил, скоренько набросал заметку и отослал в газету прямо из машины. Собственно, надергать мне удалось не так уж много…

– Меня больше интересует автомобиль, который стоял возле отеля, – перебил его я.

– Разве там был отель?

Тут я понял, что продолжать разговор не имеет смысла, и попросил Щенка перезвонить, как только он что-нибудь вспомнит.

Сразу по завершении этого разговора объявилась Бритт-Мари Линдстрём. Она как раз что-то снимала в окрестностях Сольвикена.

– У вас там, кажется, ресторан? – спросила Бритт-Мари.

– Ну… – замялся я, – вообще-то, это ресторан моего приятеля Симона Пендера… А сам я непонятно чем здесь занимаюсь…

– Не уверена, что у меня получится отправить вам фотографии по мейлу. Но ноутбук при мне, и я смогу показать их вам на мониторе, если пригласите на чашечку кофе.

– Сейчас я не дома. И мне потребуется чуть больше часа, чтобы туда добраться.

– В десять вас устроит? Я буду со своей напарницей.

Я сказал «о’кей» и вернулся на кухню.

Арне и девочка уже поели. Он разгадывал кроссворд, а она что-то рисовала в блокноте.

– Не представляю, что делать дальше, – признался я Арне. – Где искать Бьёркенстама в Мёлле? Я пытался найти адрес в Сети, но там ничего нет ни о нем, ни о жене, как ее… Агнете. Они ведь только что переехали, возможно, еще не успели зарегистрироваться.

– А что, Мёлле – такой большой город? – удивился Арне.

– Нет, совсем небольшой.

– Тогда поезжай, поговори с народом. Потолкайся в гавани, всегда найдется кто-нибудь, кто знает.

– Хорошая идея, – согласился я. – Сейчас у меня встреча с фотографом, это она снимала Бьёркенстама возле отеля. Ну а потом сразу в Мёлле…

Стоило мне помянуть Бьёркенстама, как Эмма подняла глаза. Боль или страх – трудно понять, что в них было. Я обнял ее, попрощался с Арне и вышел к машине.

На часах было чуть больше восьми, но я уже понял, что нам предстоит пережить один из самых жарких дней нынешнего лета. Солнце накалило камень, превратив переулок в подобие духовки, а воздух дрожал и переливался всеми цветами радуги, как это бывает в фильмах про Лос-Анджелес. Не исключено, что слухи о глобальном потеплении не такая уж ерунда.

Чуть к северу от Мальмё меня осенило: Гари Полистер, вот кто играл тогда в защите «Манчестер юнайтед» вместе со Стивом Брюсом! Гимнастика для мозгов вообще полезная вещь. Арне разгадывает кроссворды, я вспоминаю составы футбольных команд.

В Сольвикене было так же жарко, как и в Андерслёве. Зато, добравшись до дома на этот раз, я не обнаружил никаких следов взлома. Ключ, правда, по-прежнему застревал в замке, но комнаты я нашел в том же состоянии, в каком оставил.

Я позвонил Эве Монссон и спросил, что новенького. Но она только что проснулась, и ей было нечем меня порадовать.

Спустившись в ресторан, я разогрел в духовке два багета, выставил на стол чашки, масло и начинку для бутербродов. Я как раз наливал себе кофе, когда на поднимающейся от моря лестнице показалась Бритт-Мари Линдстрём.

– Вы одна? – удивился я.

– Напарница осталась в машине. Она из тех, кто предпочитает мобильники живому общению.

В шортах цвета хаки, белой футболке и стеганом жилете с множеством карманов всевозможных форм и размеров – я называю такие фотокуртками – Бритт-Мари выглядела как истинный папарацци старой закваски.

Она водрузила ноутбук на стол.

– Я разговаривал со Щенком, но…

– Со Щенком? – удивилась Бритт-Мари.

– Простите, вообще-то, он Тим Янссон, но коллеги называют его Щенок… по крайней мере, я его так называю…

Бритт-Мари кивнула, как будто действительно что-то поняла. Потом открыла крышку и включила ноутбук.

Не прошло и минуты, как на мониторе появились интересующие меня фотографии.

Всего четыре штуки. Первая – исходный снимок Якоба Бьёркенстама на фоне белого джипа. Остальные так или иначе представляли собой увеличенное изображение автомобиля. Разобрать номерной знак, несмотря на все старания Бритт-Мари, ни на одном из них не представлялось возможным: мешал стоявший поперек дороги мотоцикл.

При этом мне показалось, что за рулем внедорожника кто-то сидит.

На двух снимках толстяк с сигаретой смотрел в землю, чуть скосив глаза. На третьем он глядел прямо в камеру. Тогда у него еще не было красной отметины на щеке. Очевидно, она появилась позже.