Анна Велес - Любовное проклятие

Провела пальцами по корешкам книг. Да, полицейские тут постарались на славу. Бумага и картон переплетов легко сохранили обрывки чужих эмоций. Целая гамма – от презрения и насмешки (зачем опытным операм, привыкшим к виду трупов, крови и ежедневной человеческой грязи, вникать в этот мистический бред) до живого интереса эстетов и даже страха перед неизведанным, мрачным и тайным, чем были полны до краев эти книги. Были здесь и обрывки размышлений, осколки логики, ниточка принятой за основу версии о таких редких ритуальных убийствах. Елена слабо улыбнулась, читая чужие мысли, приклеившиеся к бумаге.

В ящике рабочего стола, между бумаг и чертежей, нашелся фотоальбом. Елена не удержалась и с грустной улыбкой посмотрела на фотографию.

У Александра было счастливое, спокойное лицо. Таким она его и помнила по жизни. Он хорошо умел держать себя в руках, всегда был вежлив в общении, что называется, интеллигентен, иногда ироничен. Он был умницей. Единственный из ее бывших, кто изучал паранормальные способности человека, тайны религий и культов, мистику обрядов и все то, что принято называть магией. Изучал как науку. Он был тем, кого в Древней Руси, да и в Библии, принято было называть волхвами. Александр предпочитал теорию практике, был способным, хотя и не особенно сильным магом и очень редко использовал свой дар. Однако Елена знала, что в критический момент он мог многое. Возможно, даже больше, чем она.

Она тяжело вздохнула, подошла к креслу, повернутому к окну. Александр всегда любил сидеть именно так, глядя в окно, мечтать, созерцать, просто обдумывать то, что случалось в его жизни.

Елена мгновенно ввела себя в транс. Машинально, как делала это ежедневно. Закрыла глаза, велением собственной воли отбросила прочь навязчивые желтые круги, маячащие перед глазами. Дыхание участилось, стало неровным, поверхностным, загудело в ушах…

Что ж, она не ошиблась: в тот вечер Александр сидел именно в этом кресле. Нога на ногу. Правая рука на подлокотнике. Через обшивку чувствуется неприятная твердость доски. В левой руке – сигарета. Знакомая горечь в гортани. Сизый дым плавно поднимается к потолку. Да, все правильно.

Но в тот вечер он не был таким уж спокойным и умиротворенным. Хотя и старался не показать истинных чувств. На лице полуулыбка, слегка натужная, явно искусственная, взор обращен в окно. А там ночь. Темная. Слишком. И стук дождя о стекло. Пронзительный, навязчивый. Пугающий.

Трудно думать. Озноб по спине. Холодно. Страх… Угроза, скрытая, но такая близкая. Предсказуемая. Исходит эта угроза от той, что сидит напротив. Он не видит ее. Или это Елена не может увидеть? Только аура. Темная, сильная. Страшная. Он это чувствует. Она чувствует… Напряженная работа разума. Он может что-то сделать, что-то изменить.

Но страх усиливается, и он уже знает, что будет… Ударить, со всех сил, так, как не бил никогда! Миг ликования от нахлынувшей силы… Елена почувствовала, как был послан удар, хотя не поняла заклинания. Опять неуловимый образ. Провал. Удар, и ничего! Такого не может быть! Страх увеличивается многократно. Почти парализует мозг. Или это холод? Какой плотный воздух. Дышать трудно. А еще запах… Крови? Смерти? Откуда? Ужас сковывает движения. Краем глаза видно, как вокруг стало темно, как там, за окном. Надо повернуться. Невозможно. Боже, почему так холодно? Почему он не может двигаться? А что там шевелится? Кто это? Или что? Посмотреть… Нет, ни за что… Но все же надо шевельнуться, чтобы не замерзнуть. Он уже дрожит. От страха? От холода? От мысли, что кто-то сзади подходит все ближе… Кто? Нет. Он не хочет этого знать. Как бьется сердце. Слишком часто. До боли… Они совсем рядом. Кто?.. Нет! Не может быть! Господи! Только не это! Только не они… Совсем замерз… И как больно в груди. Все плывет. Очень больно. Воздух… Не хватает воздуха… Посмотреть… Надо увидеть ее глаза, лицо… Узнать… Невыносимо больно. Что с сердцем? Как больно! Холодно… Могильный холод. Круги перед глазами. Шум в ушах… Или пение?.. Вздохнуть… Хоть немножко воздуха… Невыносимая боль… Да когда же все это кончится!

– Лена! Лен, приди в себя! Лена, очнись же! – Алек тряс ее за плечи.

Она резко вздохнула, открыла глаза. Машинально потерла грудь, все еще чувствуя боль. Все кругом плыло, во рту пересохло, в висках ломило. Она с трудом сглотнула.

– С ума сошла! – орал Алек, побледневший, испуганный. – Экспериментаторша хренова! Влад, воды!

Влад уже стоял рядом со стаканом воды в руках. Она взяла стакан дрожащими руками, поднесла к губам, сделала несколько мелких глотков. В горле саднило. Транс еще не полностью рассеялся. Что это? Вода? Вино? Красное сухое…

– Отпечатки, – глухо выговорила она. – Нет отпечатков?

– Нет, конечно, – ответил Влад. – Нигде не было. Они постарались.

– Естественно, – шепотом согласилась Елена, с трудом поднялась с кресла, пошатнулась. Влад поймал ее под локоть.

– В «Бюро», – распорядился Алек, раздраженно хмурясь.

У подъезда Влад усадил Елену на лавочку, достал пачку «Союз – Аполлона», протянул сигарету ей, другую – Алеку, щелкнул зажигалкой. Потом прикурил сам.

– Сидите, – распорядился он. – А я сейчас машину подгоню.

Алек шлепнулся на лавочку возле подруги. Невольно поежился.

– Ты как?

– Как Гамлет. Забыться, умереть, уснуть… И видеть сны… – Елена зажмурилась, но тут же, почувствовав легкое головокружение, снова открыла глаза.

– Поесть тебе надо, – решил Алек.

– Дома.

Да, «Бюро» было их вторым домом, любимым, теплым и уютным. Еленин кабинет, черная кожа кресел, мягкий полумрак за плотными темно-синими шторами, запах кофе…

– Черный ворон, что ты вьешься над моею головой… – вдруг тихонько и как-то ехидно-гаденько затянул Алек.

Елена удивленно воззрилась сначала на него, потом туда, куда он невежливо указывал пальцем. К подъезду приближался классический «черный воронок».

Елена устроилась на заднем сиденье из мягкой черной кожи. Алек сел вперед – за штурмана. На Елену навалилась апатия и сонливость. Как всегда, после большой растраты сил. Думать ни о чем не хотелось, обрывки мыслей проносились в голове, но она их не останавливала, ни на чем не заостряла внимания. Ей вообще сейчас ничего не хотелось. Ни есть, ни спать, ни курить, ни чувствовать, а может, даже и ни жить. Просто сидеть вот так и смотреть на проносящийся мимо город. На грязные улочки, слишком яркие аляповатые витрины и рекламные щиты, на спешащих куда-то прохожих, на другие машины, так же пролетающие мимо. И больше ничего.

Она машинально слушала фонящих из магнитолы «Скорпионс» и увлеченный разговор мужчин, обменивающихся впечатлениями о новой большой игрушке. Как дети в песочнице.