Илья Бушмин - Ничейная земля – 3. Бегство из Ямы

Этот день Катя помнила всегда.

Над городом с самого утра висела тяжелая духота, которая обычно бывает перед бурей. Но стоял полный штиль, а на небе, как обычно, не было ни облачка.

Днем Катя с мамой поехали в центр – в издательско-полиграфический комплекс, возвышавшийся серой громадиной над крохотным переулком в самом сердце казавшегося Кате таким огромным города. Там работала знакомая мамы, которую та в этот день упорно называла подругой, хотя никакими подругами они вовсе не являлись. Для мамы это был шанс найти работу, потому что в ИПК работали сотни людей и там постоянно попадались вакансии. Даже в это трудное время. Это был вопрос выживания, потому что с работы маму уволили. Учитывая, что в их семье было четыре рта, которым нужно было что-то есть каждый день, мама несколько дней в отчаянии бегала по всем знакомым в Яме. Ей повезло – она смогла устроиться на подработку уборщицей в примыкавшей к их поселку продуктовый магазин. Рассчитываться ей предложили не деньгами, а продуктами первой необходимости. Молоко, масло, крупы и прочее. Это было не бог весть что, но все-таки шанс кое-как сводить с концами и не голодать. Однако мама не опускала руки и продолжала искать работу. Так дошли руки до той самой знакомой.

Катя увязалась с мамой, чтобы лишний раз вырваться из Ямы. А еще – чтобы снова посмотреть на большие дома и широкие асфальтированные улицы. Девушке не верилось, что уже скоро – через какой-то месяц – она начнет учиться в «каблухе» и будет ездить сюда каждый день. Ходить по этим красивым улицам, как и все эти люди вокруг, и ничем – или почти ничем – среди них не выделяться. Это было так захватывающе, что Катя на время даже забыла и о тяжелых тревогах родного поселка.

Но после визита в огромное девятиэтажное здание ИПК, где мама шушукалась со знакомой, всячески акцентируя их общее прошлое, нужно было возвращаться назад. В Яму.

– Зато работа будет, – продолжала диалог сама с собой мама. – Лариса сказала, у них в печатном цеху люди всегда нужны. Там, конечно, зарплата маленькая. Зато без задержек. Они ведь все наши газеты печатают. А еще всякие календари, брошюры… У таких работа всегда есть. Стабильность. А вместе с продуктами из магазина и вообще нормально будет получаться. Да, Катюш?

– Милиция, – тихо сказала Катя.

– Что?

Катя указала вперед.

Они уже подходили к Яме, когда увидели наряд. Стражи порядка стояли около желтой милицейской машины и обыскивали двоих мужчин, прижав их лицом к автомобилю и заставив расставить ноги. Милиционеры выглядели грозно и даже пугающе. Во-первых, их было четверо. Во-вторых, на них была обычная синяя форма, дополненная увесистыми, широкими и длинными и наверняка тяжелыми бронежилетами. А в руках они держали не папки с документами и даже не табельные пистолеты, а автоматы Калашникова. Маленький вооруженный до зубов и готовый к мини-войне отряд.

Один из милиционеров, усатый и с чуть раскосыми глазами, грозно бросил, угрюмо осматривая маму и оробевшую Катю:

– Вы к кому?

– Мы не к кому, – мама взяла Катю за руку, словно защищая. – Мы здесь живем.

Милиционер что-то подумал, после чего потерял к ним всякий интерес. Обернувшись к застывшим мужчинам с расставленными ногами, он рявкнул:

– Я повторяю, откуда кастет?

Шепнув «Пошли быстрее», мама ускорила шаг.

Такие отряды, с автоматами и бронежилетами, постепенно становились для Ямы обычным делом. С тех пор, как наркоман – позже Катя узнала, что он действительно был самым настоящим наркоманом – зарубил топором участкового, отношения между Ямой и правоохранительными органами изменились раз и навсегда. Поселок стал для милиционеров чем-то вроде проклятого места. Африкой из того детского стишка, по которой лучше не гулять. Страшным лесом из сказок, в который лучше не ходить. С наступлением темноты милиция старалась больше не показываться в поселке, а если и возникала такая необходимость, они приезжали, вооруженные до зубов и готовые дать отпор любому противнику. Делали, что им было нужно, и немедленно убирались. Даже Катя понимала, что происходит. Милиция не знала, как бороться с происходящим в поселке, и поэтому просто бросила его, фактически предоставив жителям Ямы разгребаться с собственными проблемами самим. И это не могло не вызывать неприязни со стороны местных.

Когда мама и Катя добрались до дома, там никого не было. Отец все еще был на работе, а Валя наверняка побежала к Сергею – часы показывали седьмой час вечера, а значит, Сергей уже должен был вернуться с автобазы.

Перекусив, Катя отправилась на огород. Она принялась поливать грядки и, стоя с шлангом, из которого слабая журчащая струя воды сочилась на выкопанные вдоль картофельных кустиков взрыхленные дорожки земли, смотрела на соседний двор. Сегодня там было пусто. И вчера тоже никто не показывался. Буйные соседи с наколками, поселившиеся по соседству месяц назад, куда-то пропали. Возможно, Валя даже была права, когда шептала сестре, что к ним из города приезжали какие-то бандиты на самом настоящем джипе, после чего любители ночных пьянок спешно собрали вещи и исчезли в неизвестном направлении.

Во дворе раздался шум и голоса. Выглянув с огорода, Катя увидела папу и четверых мужчин с ним. Сначала она испугалась – бандиты?! – но затем узнала в одном из визитеров соседа по фамилии Зиновьев, а в другом мужика из соседнего квартала, работавшего, кажется, вместе с папой.

Торопливо закончив с поливкой огорода, Катя шмыгнула в дом. Взрослые сидели в продуваемой сквозняками, а оттого не такой душной, как остальная часть дома, летней кухне. Они расселись за столом, на котором стояли канистра с пивом и наполненные стаканы. Мама не мешала мужским посиделкам – она села в комнате, перед стоявшем в углу, у окна, стареньким телевизором, и принялась смотреть какую-то передачу про советских артистов. Катя сделала вид, что пошла в их с Валей комнату, но удержаться не могла. Привычно прокралась к двери в летнюю кухню и навострила уши, вслушиваясь в голоса.

– Семеныч ходил в райисполком… Встречался с какой-то райкомовской шишкой. Объяснял ему на пальцах, что это дорога вообще в никуда. Чтобы у нас тут был порядок, нужно, чтобы к Замаячному относились, как к обычному городскому району, а не как к дыре.

– И чего шишка сказала?

– Чего… Райкомовская тварь заявила, что в Замаячном, видите ли, незаконно построенный жилой фонд. Что-то вроде того. И в их документах, мол, ничего не проходит и не числится. Для них же главное – бумажка.

– Без бумажки ты какашка, а с бумажкой человек. Козлы…

Подключился папа:

– Я с ментами говорил. Говорю им: «Так нельзя». Да, это беспредел, что мента убили. Но у нас девчонок убивают! Они вообще ни в чем не виноваты. Им жить и жить, замуж выходить, детей рожать… Нужен, говорю, порядок. А какой будет порядок, если менты наскоком забегают? Здесь по-хорошему пост постоянный нужен. Или опорный пункт с участковым. А то и отделение небольшое, дополнительное. Не, ну раз у нас, как они говорят, сложная обстановка – так делайте что-нибудь, вашу мать! Правильно или нет?