Алексей Митрохин - Некоторые вопросы загробной жизни. Часть вторая

– Молоко не обещаю, зато гарантирую массу впечатлений и незабываемых приключений. Вы ведь у нас романтик, Виктор, хоть и довольно эксцентричный.

Я ещё раз посмотрел на Лику. Она невинно хлопала длинными ресничками, водя указательным пальчиком по офисному столу.

– Уговорили, остаюсь, – сдался я.

– И я тоже, – подал голос Кравчук.

– Вот и отлично, – профессор удовлетворённо потёр руки. В глубине души я надеялся, что вы с Фёдором останетесь. И, как видите, не ошибся.

– Раз все определились, – подытожила Лика, – давайте проводим Ростислава и Ксению. Посадим на поезд… Жаль, конечно, что вы нас покидаете, ребята. Вместе веселее…

– Профессор, – поинтересовался я, – а где можно посмотреть расписание движения поездов?

– Нигде. Такого расписания не существует. Будем ждать, пока поезд не придёт.

– Ясно. Тогда в путь-дорогу! – воскликнул я, вставая. – Надеюсь, Ксюша не пожалеет о своём решении. Ведь это она давеча говорила: «Если едем с шаманом Бо́яном, рая нам не видать».

– Поеду в другом вагоне, – фыркнула Устинова, выскакивая в коридор. Мы последовали за ней.

– Андрей, когда наконец этот поезд придёт? – недовольно пробурчала Лика, торопливо прохаживаясь взад-вперёд по перрону. – Я уже все глаза проглядела.

Мы с Лощинским и Кравчуком сидели на скамейке, наблюдая за нервическими перемещениями девушки. Фёдор гладил скамейку, приговаривая: «Добротная скамья. Чугунное литье, дерево – вишня…» Таких скамеек на перроне было не менее десяти. У самого края платформы в позе молчаливого ожидания застыли Ростислав Бо́ян и Ксюша. Они тоскливо вглядывались в бескрайнюю даль загробного пространства, выискивая на горизонте долгожданные клубы белоснежного дыма и ловя малейшие звуки, хоть отдалённо напоминающие паровозный гудок.

– Ты куда-то торопишься? – профессор улыбнулся.

– Просто люблю определённость.

– Определённо утверждаю: поезд обязательно придёт!

– Иногда, Андрей, ты бываешь невыносим, – Лика обиженно надула губки.

К нам подошёл тувинский шаман. Его лицо было чем-то озабочено.

– Послушайте, профессор, – обратился он, – я тут подумал… Что если в вагоне свободных мест не будет? Другой поезд ждать?

– Не волнуйтесь. Ваши места никто не займёт. Собственно, это те же места, на которые вас разместили при отправлении.

– Они что, забронированы?

– Можно и так сказать. Дело в том, что посадочные места сохраняются за усопшими до тех пор, пока их не доставят в конечный пункт назначения. Вас ещё не доставили, значит, и места свободны, – Андрей Борисович, заложил руки за голову и лениво потянулся. – Кстати, с проводником тоже знакомиться не придётся…

– Почему? – Ростислав удивлённо посмотрел на профессора.

– Потому что вы его знаете. Это Гринько Семён Никанорович… Забыли, кто вас в Управление сопровождал?

– Он что, вечный проводник вагона? Без выходных работает?

– Видимо, выбора нет, – предположил Кравчук. – Мучается бедолага…

– Ага, дёрганый товарищ, – подтвердил я.

– Выбор всегда есть, – философски заметил Лощинский. – Думаете, усопших силой на службе удерживают? Ничего подобного! Они сами никуда не едут. Работают и ждут своего часа… Гринько из их числа.

– А как они понимают, что час настал?

– Трудно сказать, – профессор почесал лысину. – В какой-то момент осознают, что миссия закончена, успокаиваются и идут на поезд. Видимо, больше их ничего не держит.

– Как Шнейдера? – улыбнулся я. – Помните, его могила не отпускала, сковала пудовыми цепями… А что держит проводника Гринько?

– Полагаю, чувство вины. Он при жизни попал в неприятную историю (работал проводником на поездах дальнего следования). Однажды его попросили сопроводить десятилетнего мальчика в соседний город. Родители отправляли ребёнка к бабушке, сами поехать не смогли. Оформили на Гринько нотариальную доверенность, как полагается. Дали денег за оказание услуги… Обычное дело. Семён Никанорович часто детей сопровождал. Всё-таки проводник со стажем, человек опытный… Да и на службе о нём отзывались положительно: ответственный работник, всё доводил до конца. В общем, посадили ребёнка в вагон. Поезд тронулся, Семён Никанорович отвёл мальчика в своё купе. Чаю налил, конфет с пряниками из собственных запасов выделил. Вдруг слышит, шум за дверью, женщина кричит: «Помогите! Убивают…» Оказалось, в соседнем купе сцепились два здоровых мужика… Места́ не поделили. В железнодорожной кассе по ошибке два билета на одно место продали. А поезд битком забит. Время отпусков, все на море хотят. Получается, кто-то должен сойти. У обоих семьи, чемоданы, и путёвки в санаторий оплачены. Короче, Гринько бросился их разнимать… В пылу борьбы один из драчунов отшвырнул назойливого проводника в сторону, да так сильно, что Семён Никанорович ударился головой о выступ оконного поручня и скончался на месте. Лощинский тяжело вздохнул, задумчиво посмотрев куда-то за горизонт.

– А что с ребёнком? – жалобно пролепетала Лика.

– Доставили бабушке, как положено.

– Так чего Гринько переживает? В чём его вина?

– В том, милая, что не выполнил он поручение родителей. Вот и мучается теперь.

– Правильно, – усмехнулся я. – Денег взял, а дело не сделал. Ксюша, как ты таких людей называешь? Аферисты или крохоборы? Не припомню уже…

Ксения мельком посмотрела на меня, недовольно фыркнула и вновь уставилась в загробную даль.

– В результате, – подвёл краткий итог Андрей Борисович, – у Семёна Никаноровича, обнаружилась маниакально-депрессивная наклонность, выражающаяся в стремлении доставить пассажиров до конечного пункта назначения любой ценой.

– Он что, психопат?

– Нет, – улыбнулся профессор, – Гринько – добросовестный работник. Между прочим, сопровождать усопших в Региональное управление не входит в его обязанности (за исключением экстренных случаев). Он это делает добровольно… Думает, если побыстрее с покойниками разберутся, они на поезд раньше сядут и приедут наконец куда надо. Тогда его душа успокоится… Такая история.

– Получается, мы с ним повязаны, – подключился к разговору Кравчук. – Куда мы – туда и он.

– Верно. Семён Никанорович – проводник. В прямом и переносном смысле.

– Ах, как это романтично, – лирически произнесла Лика, поправляя рукой упавшую прядь каштановых волос. – Проводник по загробному миру провожает усопших в неизведанный путь…

– Что тут романтичного? – возразил Бо́ян. – Обычная работа, только в специфических условиях. Может, у него на роду написано быть проводником в живом и потустороннем мире.

– Вам виднее, Ростислав, что у людей на роду написано, – ехидно улыбнулся я. – Вы ведь у нас шаман. Наверное, и судьбу предсказывали по желанию трудящихся?