Алла Полянская - Вирус лжи

– Как там твой друг?

Диана Викторовна не была знакома с Олегом. Как-то так вышло, что Генка был одинаково вхож в две компании. С одной стороны – Гришка Макаров и его сестра Наташа, моложе их на два года. Их дом, который твердой рукой вела Диана Викторовна, и другие ребята, с кем они собирались здесь, потому что «вот совсем не дело – шататься детям по улицам, впроголодь и по холоду».

И был Олег, очень закрытый, очень своеобразный, углубленный сам в себя, постоянно изобретающий новые программы, ищущий каких-то невероятных горизонтов, с которым можно было часами молчать, делая одно дело, и как раз Олег показал ему огромную вселенную мира программирования и возможности, открывающиеся перед человеком, который живет в цифровом формате. А вместе они хорошо дополняли друг друга, оттого и работа ладилась у них.

Но Олег не был человеком, который пришелся бы ко двору в их компании беззаботных балбесов – или, скорее всего, компания не заинтересовала бы его. И Генка любил приходить к нему домой, где они, наскоро перекусив, принимались «летать» – так это называл сам Генка, а для Олега это было его обычное состояние. Но в обычной жизни Олег был закрытым и очень уязвимым, и Генка это отлично знал, а потому даже не пытался ввести его в ту, другую компанию.

И теперь Олег в больнице, а он, Генка, здесь, в доме Макаровых, сидит на кухне в Гришкиной рубашке и шортах и рассказывает Диане Викторовне о событиях прошедшего дня.

– Ужас какой! – Диана Викторовна вздохнула. – Ну, даст бог, мальчик поправится, завтра надо будет его обязательно навестить, я бульон ему сварю, съездим, Гена. Что ж он там один лежит, это совсем не дело. А потом, конечно, пусть переезжает к нам на дачу, освободим ему угловую комнату, если нужно мебель поставить. Совершенно не годится – жить в таком доме, я же видела эту клоаку, просто предместье Мордора, и это практически центр города, ужас!

– Это еще хорошо, что дверь крепкая оказалась. – Наташа, с влажными после душа волосами, вошла в кухню. – Мам, я поем – и спать, устала ужасно.

– Да, хорошо, что дверь там такая. Садись, доча, и ты, Геннадий, придвигайся ближе к столу, будем ужинать.

Она расставила тарелки, достала из холодильника миску с салатом, поставила на стол форму, наполненную ароматным мясом, запеченным в каком-то фирменном соусе, и большой кувшин свежеотжатого сока.

– Мясо берите, салат очень легкий, а сок из апельсинов, яблок и киви. Ужинайте, дети, а мне надо позвонить.

Диана Викторовна выплыла из кухни и направилась в свою спальню. Рассказ Геннадия очень обеспокоил ее, и зародившиеся подозрения заставили ее обратиться к человеку, который, она знала, и без нее очень занят, но по-другому она не умела.

– Здравствуй, Андрей Михайлович.

– Дина, солнышко, рад слышать.

Конечно, не надо было звонить – ведь знала же, что он будет рад и что это снова даст ему какую-то надежду, но если дети в опасности… Ну и что, что это уже практически взрослые дети и даже не все ее собственные, какая разница?

– Ты меня просто послушай, Андрей, – может, я фантазирую, но все это кажется мне странным донельзя.

Она обстоятельно рассказывает то, чему была свидетелем сама и что узнала от дочери и Генки. То, что они не поняли, а ее опытный и цепкий ум ухватил сразу.

– Очень это странно, Андрюша, – Диана Викторовна взволнованно ходит по комнате, прижимая сотовый к уху. – Грипп, да еще такой тяжелый, – при том, что Наташа уверена, этого штамма в городе не было, другая клиническая картина. Я своей дочери полностью доверяю, она профессионал. Так откуда там взялся другой штамм, только там и больше нигде в городе? Только в одном отдельно взятом доме? Наташа говорит, что дети там, скорее всего, тоже все больны – на момент осмотра они все уже покашливали. И за сутки – столько убийств. Что-то здесь ненормальное, Андрей, вот как хочешь, но что-то в этом есть подозрительное.

– Согласен. – На другом конце провода Диана Викторовна услышала вздох. – Я этим делом займусь прямо сейчас – хорошо, что еще в кабинете сижу, спешить-то мне некуда. Как, ты говоришь, фамилия того, кто там командовал сегодня?

– По-моему, Реутов.

– Ага, Реутов. Знаю такого, сейчас позвоню ему. Спасибо, Дина. Я с тобой согласен: в этой истории есть нечто очень странное. Как выясню, перезвоню, хорошо?

– Конечно, Андрюша, буду ждать. А то приезжай ужинать, у меня запеченное мясо и салат.

– Поздно уже. Давай я тебя завтра наберу, и встретимся.

– С удовольствием.

Диана Викторовна отложила трубку и задумалась. Нужно выяснить, как там этот мальчик, Олег. Много раз она слышала о нем от Геннадия, но не знала его до сегодняшнего утра, когда она вошла в ту квартирку и увидела его, лежащего в горячке, среди осколков прежней жизни. Полированный комод и шкаф были явно из спальни – видимо, принадлежали матери, как и столик, и кресло, и картина с морским пейзажем на стене. И тяжелые шторы, которыми он отгородился от всего мира, тоже были из той, прежней, его жизни. И все эти вещи, которыми он себя окружил, помогали ему удержать равновесие, не упасть. Потому что из его жизни ушли все, кого он любил, так рано ушли. И пусть он триста раз взрослый – ну, какой он взрослый, двадцать семь лет, мальчишка еще! Нервный, закрытый, как многие талантливые люди, и оставшийся совершенно один. Он тосковал по умершей матери, но не мог это выразить иначе, нежели окружить себя ее вещами, и боль его все не унималась.

А теперь он сгорает в больнице, и кто знает, чем все для него закончится.

– Ну уж нет!

Она знает, что завтра сварит крепкий бульон с кореньями и поедет в больницу, и пусть она будет выглядеть назойливой, выжившей из ума старухой, но бульон этот заставит парня выпить во что бы то ни стало. Он же не виноват, что у него больше нет матери, которая позаботилась бы о нем. И девушки, видимо, тоже нет. Ну, это понятно – они с Геннадием так заняты, что им не до девушек.

На столике в гостиной зазвонил телефон – это Наташа оставила трубку. Дочь о чем-то болтала с Геннадием, а позвонил ей коллега из больницы. Диана Викторовна отнесла ей сотовый, и Наташа, взглянув на экран, сразу же схватила телефон.

– Да, Саша. Что?!

Лицо ее побледнело, глаза стали несчастными, и Диана Викторовна поняла, что стряслось нечто очень плохое. Генка не видит Наташиного лица, а она видит. Неужели…

– Что, Наташа?

Она обернулась и посмотрела на Генку испуганными глазами.

– У него сердце остановилось. – Наташа положила сотовый и села на табурет, глядя на Генку и мать немного растерянно. – Полчаса назад остановилось сердце, и…

– Он умер?!

Генка беспомощно опустил руки. Умер Олег. Умер весной, от гриппа, и…

– Нет. – Наташа вздохнула. – Сердце запустили, но Саша говорит, что шансов у него мало.