Владимир Росс - Вор

Узор фамильных и не очень совпадений

Плетется случаем весь год. То плача, то смеясь…

Кому весна достанется, кому фрагмент весенний.

Кому-то неба синь, кому-то по колено грязь…

Каштановая брюнетка с пышной грудью, какой природа редко одаряет восемнадцатилетних дамочек, и её спутник, худощавый господин тщедушной наружности, прикинутые в фирменные адидасовские костюмы и одноименные белоснежные кроссы, вальяжно прогуливались между павильонами центрального рынка. Узнать в дородной даме Босоножку, непосвященным в этапы ее женской эволюции, было невообразимо. Логичную цепочку рвало не столько несоответствие имени с козырным «Торшен», сколь высокомерный взор светской львицы, рождение которой предусматривало шотландский родовой замок, но никак не местное захолустье. Фома же в кавалере угадывался сразу, ибо его взгляд на шествующую рядом особу, в отличии от заискиваний глазами других мужчин, был хмур и мрачен. Причина недовольства – один из пунктов наложенной епитимьи – выглядывала из огромной сумки, покоящейся на плече мужчины – кухонный суперкомбайн в мгновение ока лишил его двухсот долларов и хорошего настроения. Фома слепо топал за сияющей от долгожданной покупки подругой и, несмотря на душевный надлом, оставался внимателен и быстр. Стоило Ляле наманикюренным пальчиком манерно описать трепетную для Аквинского сердца дугу, остановить перст на очередном съестном прибамбасе 36 36 Прибамба'с – деталь предмета, вещь или продукт, отличающиеся оригинальностью или являющиеся атрибутами роскоши. и утвердительно цокнуть языком, как Фома тут же деловито подходил к торгашу, безапелляционным тоном называл цену, а забрав заказ, накидывал для собственного промоушена щедрые чаевые. В ослепительных лучах Босоножки он казался удачливым гангстером и вызывал у испуганных лавочников немое благоговение. Когда Аквинский, довольно потрепав по щеке сговорчивого частника, удалялся, тот, облегченно переглянувшись с соседями, считал себя заново рожденным и немедленно снимал стресс стаканом забористой сивухи. Помня о подсказанных Лялей несоответствиях в злодейском облике, на люди Фома показывался в непроницаемо-черных очках. Погода и сезон не имели никакого значения.

Тщательно оберегаемый имидж бил наповал не только торговые ряды. Попадавшиеся на пути знакомые приветствовали пару низким поклоном, и, если Ляля в ответ на почтительный книксен звонко щебетала, то Аквинский лишь слабо кривил уголок рта. Отблеск золотых фикс, удостоверяющий прошлое рискового малого, гармонично вписывался в портрет Фомы сегодняшнего.

Закончив обход последнего ряда, они уже засобирались к выходу, где их на стоянке поджидал вишневый «Опель», как вдруг девушка коброй скользнула в толпу и на излете молниеносного броска ухватила верткого юношу, отчаянно продирающегося вперед. Неугомонно крикливый темперамент подруги никак не соответствовал безмолвию в продемонстрированной атаке, и Фома, привыкший сначала слышать, а только потом делать, позорно растерялся. Ситуация грозила обернуться для его госпожи поломанными ногтями, но очнувшийся-таки оруженосец, кинув сумку, ринулся на подмогу и предрешил исход схватки.

– Что за дела? – осведомился он, потрясая поднятым за шкирку пацаном.

– Аквинский, – пропела Босоножка, – познакомься с молодой перспективной сменой, – и, вмиг сбросив улыбку, ощерилась. – Раззява! Деньги где?

Фома, скорее машинально, хлопнул по нагрудному карману и ухмыльнулся: – Тута все. Чего кипишь садишь? 37 37 Сади'ть ки'пиш – поднимать шум, скандалить, паниковать. Хлопцу чуть зенки не выцарапала. Дрогнув, рука поползла обратно и нырнула в карман. Пальцы уперлись в донную строчку. Деньгами, еще минуту назад реально существовавшими, там и не пахло.

«Черт. Неужели старею?» – ёкнуло сердце домушника. – «Обставили, как инвалида».

Убедившись в своей правоте, Ляля не успокаивалась:

– Ну? Ты что – язык проглотил? Иди, дядя, оформляй пенсию!

– Не бухти 38 38 Бухте'ть – ворчать, зудеть, действуя на нервы. , – пресек подругу Фома. – Накаркаешь еще. Он?

– Нет, мама с папой!

Рассматривая затрепыхавшегося под рукой подростка, Фома пожалел себя и свои сорок с хвостиком. Хватка с годами ослабевала, а это болезненнее любого оскорбления. Ухудшение внимания – плохой признак. И вот случилось то, что заставляло задуматься о покое… или молодом помощнике.

Домушник аккуратно опустил пацана на землю и, заметив полыхнувший в карих очагах пламень, поспешил разрядить обстановку.

– Аквинский…

Столь быстрая смена настроения не могла не насторожить. Готовый в любой момент драпануть, Юрка осторожно пожал протянутую руку, а губы его опередили ищущее объяснений сознание:

– Сапрыкин.

– Ну что, Сапрыкин? Фартовый ты парняга. Считай, что ничего не произошло. Мы – друзья.

Юрка, здраво предположив, что дружба подразумевает широкий жест, полез за пазуху.

– Стоп. Не будем паскудить чувства деньгами, – отмахнулся Фома. – Сорвал куш – не базарь 39 39 Базарить – говорить, рассказывать. Под базаром часто понимаются пустые разговоры. , что не дюж. В общем, проехали. А теперь Ляля пригласит нашего нового друга в гости. Я угадал?

От неслыханной благотворительности Босоножка, открыв рот, очумело хлопала ресницами.

– Не слышу, – раздалось чуть тверже.

– Хорош выделываться, Аквинский, – фыркнула девушка и окинула пацана с головы до ног. – Сапрыкин, поехали. Покушаешь, потрещим о том о сем… Да и в ванную тебе не помешало бы.

Резкий переход на гигиену Юрке не понравился.

– Некогда! Мне надо к дяде Степе зайти.

– Вот как? – удивился Фома. – Ты знаком со сторожем?

– Угу.

– Тюли-пули, малыш. Дружок твой второй месяц «охраняет» нары в следственном изоляторе. Так что не вижу причин для отказа…

Они с ветерком прокатились через весь город и, когда въехали в частный сектор, Юрку осенило:

«Вроде добрые», – думал пацан, – «и денег куры не клюют. Приютят, что ли?»

Смутная надежда обрести родителей не покидала его никогда, как бы он не обманывал себя. И теперь, лицезря гордого кормчего за штурвалом иномарки, мальчишка замирал:

«Повезло!»

Иллюзии растворились в первый же вечер, превратившись в алкогольное усыновление. Фома, настоявший на том, чтобы все было как у людей, нахлестался по знаменательному поводу сам и накачал Юрку так, что Ляльке пришлось волочить бесчувственного парня в его новую комнату.

Наутро Сапрыкин боялся шевельнуть головой.

«Нет, родители не спаивают своих детей водкой. А значит, нос надо держать по ветру. Если что – смоюсь…»