Сергей Бугримов - Мой любимый прокурор

Вот уже несколько часов Мойра сидела на скамейке у фонтана и безучастно слушала бред какого-то типа. Она уже не ждала Ульриха, она поняла, что фокус, как говорится, не удался. Скорей всего этот пижон Молдридж не поверил в те сказки, которыми должна была его нагрузить Сесиль. Очевидно, ее театральные способности оказались никудышными. И что теперь делать, девушка просто не представляла. Хоть бери, и выходи замуж за первого встречного. К примеру, за этого недотепу, сидящего рядом, который битых два часа нудит ей на ухо о каких-то формулах. Мойра более внимательно взглянула на собеседника, в надежде отыскать в нем что-то привлекательное. Но кроме дорогого галстука и шикарных наручных часов ее больше ничего не заинтересовало в этом субъекте. Нет, справедливости ради надо сказать, что и вся остальная одежда Сальваторе Моренго, как представился незнакомец, имела очень впечатляющий вид. Просто Мойра привыкла оценивать мужчин, которые первый раз попадались ей на глаза, в самых сжатых формах, не распыляясь на длительный осмотр всех деталей. Ее логика, в этом вопросе, была безукоризненна. Если у клиента, как она мысленно именовала любого мужчину, имеющего хоть отдаленную перспективу стать ее сексуальным партнером, галстук и наручные часы в полном порядке, то бишь не дешевка, то тогда и все остальное соответствует ее требованию.

Мойра тяжело вздохнула и грустно отвела взгляд в сторону. Ну никак этот Сальваторе Моренго не способен был заинтересовать ее, как мужчина. И никакой галстук тут не поможет. Подобное с Мойрой случалось редко, но все же случалось. Правда, она могла вспомнить всего единственный такой случай. Но то, во-первых, было давно, и она практически ничего еще не понимала в жизни, а во-вторых, мало того что он брызгал слюной при разговоре, так еще и регулярно портил воздух где только можно.

В отличие от последнего примера, Сальваторе, вроде, и говорил нормально, и аромат издавал, не то, что бы притягивающий, но уж во всяком случае, не отталкивающий. И все же Мойре, за эти несколько часов, он успел изрядно надоесть. С самого начала он показался ей отвратительным, и с каждой минутой это чувство только усиливалось. Она давно уже послала бы его ко всем чертям, а то и подальше, но ей сейчас на душе было настолько паршиво, что оставаться одной ей было просто невыносимо. Нужен был хоть кто-то рядом, кто помог бы ей на какое-то время отвлечься и не думать об этом уроде, об этом Молдридже.

«Интересно, кого она сейчас больше ненавидит, это недоразумение, находящееся радом, или ту сволочь, которая так и не появилась, и которую она своими руками готова задушить?» Эта промелькнувшая мысль заставила девушку иронично улыбнуться. Улыбнулась она лишь краешком губ, но этого оказалось достаточно, чтобы Сальваторе заметил эту перемену в лице прекрасной незнакомки, потому как она до сих пор так и не сообщила ему своего имени, и отнес сие на свой счет, как первую победу в отношении такой недоступной особы.

– Я, конечно, извиняюсь, – осмелился Моренго еще на одну попытку, – но, все-таки, как вас зовут?

Мойра посмотрела на него таким пронзительным взглядом, что Сальваторе стало немного не по себе. Он никак не мог понять, почему уже битых два часа он добивается хоть какой-то благосклонности от этой пигалицы, а в ответ натыкается только на непреодолимую преграду абсолютного равнодушия к своей персоне. Что у него такого отталкивающего? Подумаешь, не хватает двух пальцев на одной руке, и трех на другой! Разве это так важно?! Вставной глаз? Так это почти незаметно, особенно если сильно не присматриваться. Что еще?… А, ну да, вместо левой ноги – деревянный протез. Ну и что?! Ведь все остальное практически в норме!..

– Зачем тебе знать, как меня зовут? – парировала в ответ Мойра. – Ты меня совершенно не интересуешь.

– Это я уже понял, – бросил Сальваторе. – Непонятно только одно: почему?

– Разве это так важно для тебя? – пожала плечами девушка. – Ты такой видный парень. У тебя наверняка отбоя нет от женщин. А я, вся такая несуразная. Обыкновенная серая мышка. Ну присмотрись внимательно! Крашеные волосы, искусственная грудь, волосатые ноги. Ты не смотри, что она у меня сейчас гладкие и стройные, это все обман. К утру они снова зарастут и станут кривые. Это патология на генетическом уровне, и медицина здесь бессильна. Деформация происходит сама собой. Никто объяснить сей феномен не в силах. Как только я просыпаюсь, тут же начинаю брить свои уродливые ножки, и в процессе этого они почему-то выравниваются. А когда ложусь спать, начинается обратный процесс…

Мойра несла всю эту чушь на полном серьезе. Вернее, сам вид у нее был серьезный, а внутри она заливалась таким смехом, что если бы он вырвался наружу, то не исключено, что стекла ближайших витрин магазинов просто-напросто разлетелись бы вдребезги.

Она вообще не имела никакого желания общаться с этим наивным господином, вообразившим себе, что у него может с ней что-то получиться. И это Мойра еще не разглядела, что у Сальваторе стеклянный глаз и деревянная нога; заметила только недостачу пальцев на обеих руках, и уже этого было для нее более чем достаточно, дабы у нее возникли неприятные чувства к собеседнику. Что ж поделать, ну не могла она терпеть физических калек, особенно, когда это сразу заметно при встрече. Моральные инвалиды – еще, куда ни шло! Сумасшедшие там, слегка (но именно слегка), или, к примеру, не совсем адекватные в плане маниакальных отклонений, тоже, разумеется, в легкой форме… это еще переварить она могла. А вот нехватка каких-либо конечностей, для Мойры Фиш было самым существенным недостатком.

В принципе, она хотела послать Сальваторе куда подальше, сразу же, как только тот к ней подсел. Но потом решила, все же, повременить с этим, рассчитывая, что вот-вот появится Ульрих, и возможно приревнует, увидев ее с другим; а это могло подтолкнуть его к более решительным действиям в отношении предложения руки и сердца. Мало ли с каким настроением он мог появиться! Вполне возможно, что по дороге в его голову закрались бы кое-какие подозрения на счет наследства, и тогда он попытался бы прояснить этот вопрос, а значит, существовала вероятность, что правда всплывет наружу раньше времени, и тогда все усилия окажутся напрасными. Но минуты ожидания плавно переходили в часы, Сальваторе нес какую-то ерунду, а Мойра продолжала бросать в одну и ту же сторону откровенные взгляды, с надеждой, что Ульрих наконец-то нарисуется на горизонте. Она совершенно не слышала, о чем лепетал ее, так называемый кавалер. Кажется, он в основном говорил о себе и о своей маме. А еще о каких-то научных экспериментах, связанных с риском для жизни; только не уточнил, для чьей именно жизни, своей или окружающих. Впрочем, окинув его внимательным взглядом, можно было и так дать приблизительно правильный ответ. Но, как уже отмечалось чуть выше, Мойре совершенно было наплевать и на самого кавалера, и на душещипательные истории из его прошлого.