Людмила Феррис - Предел несовершенства

Ее душа давно просила впечатлений и яркости, оглядывалась по сторонам в поисках «своей жертвы». Может, она встретила наконец своего единственного и неповторимого, который «заглотил ее крючок»? Жаль, что лицо его так изуродовано, но разве мужчине нужно быть красавцем? Красавцев на своем веку она повидала достаточно.

Начальник двадцатого цеха Василий Егорович краснел, потел, но не мог объяснить, почему на участке оказались неучтенные детали. Скорее всего эти чертовы пики для забора принес кто-то из своих, принес, чтобы закалить в печи, сделать их прочными, и явно договорился с кем-то из рабочих или мастером.

– Все за спиной! Вот подстава!

Костя Жданов клялся и божился, что ничего об этом не знает, но то, что в горячей заводской печи могут закаляться «левые» детали, ни для кого секретом не было. Да как можно отказать, например, главному инженеру, который просит закалить тяпку и ножи? Обычно Василий Егорович потихоньку отдавал такую домашнюю утварь мастеру Косте, тот сам договаривался с рабочим и через пару дней отдавал ему выполненный заказ.

Похожие пики он видел раньше, пару месяцев назад, но они по конфигурации были другими, да и не станет он втягивать чужих людей, а с такими просьбами в цех обращаются часто, и в основном начальство. А как следователю об этом сказать? Половцев вытер платком пот на шее и произнес:

– Надо у мастера Кости Жданова спросить, я в этот день к нему на участок совсем не заходил.

– Спросим, конечно, но пока вопросы к вам, и вопросов будет много. – Молодой следователь Агаркин пристально и сурово посмотрел на начальника цеха.

Василий Егорович вздохнул: «Ой, мальчик, не на того напал с пугалками, у меня за всю жизнь столько проверяющих было! Убийств, слава богу, не случалось, но похожих молодых людей в погонах, задающих неприятные вопросы, появлялось предостаточно».

Мужчина спокоен, потому что не имеет отношения к этому происшествию. Конечно, формально он начальник цеха и отвечает за все, но что там произошло с Крупинкиным, почему его закололи пикой, он не представляет.

Вредный был мужик Федька. Есть, конечно, у него свои соображения, он давно знает Федора, и тот мог встрянуть в дурно пахнущую историю, но чтобы лишать человека жизни – это должно быть что-то запредельное. Мария-то, наверное, с ума сходит.

– То есть по существу вопроса, как неучтенные детали оказались на участке, вы пояснить ничего не можете?

– Действительно, не могу. Мастер сейчас мне объяснительную пишет, буду его премии лишать месячной за такие «проделки».

– То есть подобное в цехе впервые, когда около печи обнаружены ничейные детали?

– Впервые, и мастер участка Жданов будет наказан. У нас, понимаете ли, серьезное производство, а не балаган, и убийство в цехе тоже впервые.

– Василий Егорович, а как вы можете охарактеризовать Крупинкина?

– Только положительно. Он ветеран цеха, производственные задания выполняет качественно и в срок. Выполнял.

Молодой следователь Володя Агаркин злился и свое состояние скрывал с трудом. Он чувствовал, что начальник цеха что-то недоговаривает и явно что-то знает, знает, но не хочет делиться своим знанием со следствием.

Рабочие тоже оказались из того же «невнятного теста». Термисты и гальваники хором толковали про свою дикую производственную загруженность, про то, что по сторонам смотреть им некогда, халтуру они в работу не берут, и наказуемо это, и, самое главное, времени у них нет, оборудование загружено под завязку.

– И что, никогда левой работы не брали?

– Нет, – словно сговорившись, отвечали они, что, конечно, по мнению Агаркина, не могло быть правдой по определению.

Гальваник Вадим Лазарев, работавший в смену с убитым Федором Крупинкиным, был просто напуган и ничего, что несет в себе смысловое наполнение, сформулировать не мог.

– Да мы вроде волноводы серебрили, загрузили партию в ванны, я на обед ушел, а он остался.

– Он решил не обедать?

– Да почему? Я с обеда бы вернулся и Федора отпустил. Просто когда детали в ванной, кто-то должен находиться на участке.

– У вас не возникало предположения, что его могли убить из-за конфликта на работе, из-за каких-то рабочих проблем?

– Не возникало. Нет у нас рабочих конфликтов. Задание мастер утром дает, в самом начале смены. Загрузки у нас на двоих гальваников выше крыши, драться нам из-за того, что он возьмет в работу волноводы, а я другие детали, бессмысленно. Федор часто в ночную смену выходил. Работаем по техпроцессу, если что-то не идет, к технологу обращаемся, к мастеру. Мы люди маленькие.

– И все-таки Крупинкина убили.

– Не знаю, ничего не знаю. Нет у меня никаких предположений.

Категорична была только пескоструйщица Света Налько. Ее наманикюренные ноготки походили на капельки варенья из вишни. Женщина заметно нервничала, и ее ноготки-вишни негромко стучали по столу.

– Он всегда меня доставал, подкалывал, язвил. Злой был человек.

– Ну, например, что он говорил?

– У него все время был разговор про деньги, доллар сегодня столько стоит, а евро вот столько. Просил у меня доллары в рубли обналичить.

– Это шутка была?

– Конечно, шутка, дурацкая причем. У меня ни одного доллара в жизни не было. Я одна ребенка воспитываю. А он как идиот привяжется, я злюсь, а он ржет, довольный.

– То есть Крупинкин ориентировался, сколько стоит валюта?

– Не знаю, может, прикалывался так, а может, и ориентировался. Сейчас это не секрет. На всех сайтах курсы валют обсуждаются.

– А он что, много зарабатывал?

– Да нет, в среднем выходило, как у всех.

Следователь Владимир Агаркин первый раз в своей жизни столкнулся с гальваником, который предлагал пескоструйщице обналичить доллары. Впрочем, он был молодым двадцатипятилетним человеком, и многие события в жизни становились для него открытием, потому что сталкивался он с ними впервые.

Когда начальник цеха Василий Егорович вышел из кабинета следователя, он тут же набрал телефон своего зама.

– Толя! Давай ко мне, я только вот от следователя вышел, надо встретиться.

С Анатолием Кубаревым ему повезло, парень с головой, толковый, технически грамотно мыслит, новшества внедряет, будет на кого цех оставить. А ему надо уже думать о пенсии, пора на покой, а то вон давление после допроса зашкаливает. Он достал таблетку и положил под язык. Надо прийти в себя, беседа со следователем в любом возрасте стресс, а уж когда тебе до пенсии несколько месяцев, то и говорить не приходится.

– Я чего волнуюсь, – объяснил он заму. – Сейчас могут начать цех «шерстить», а у нас чуть ли не в каждом углу садово-огородные принадлежности валяются. То один начальник притащит со своего участка, то другой, да и рабочие свою утварь в порядок приводят. Ты, пожалуйста, с Костей Ждановым поговори, чтобы он просмотрел все закоулки, и ни одна тяпка не валялась. А то, знаешь, это убийство Федора нам аукнется, прокуратура начнет проверки проводить дополнительные, опять будем объяснительные писать, к гальванике привяжутся, к ваннам золочения… Кстати, ты отчеты последние бухгалтеру сдал?