Алла Полянская - Фарфоровая жизнь

– Что, Тина Евгеньевна, не ко двору мы тебе?

Тина вскинула брови, удивившись так, словно заговорил вдруг рояль в углу номера.

– Да ладно, я же не дурак. – Михаил ухмыльнулся, глядя на Тину неожиданно холодными цепкими глазами. – С нами вместе ты не ходишь, только два раза ужинала в компании, и то в номере. На Милку ноль внимания: нет, тут я могу понять, она у меня дама шумная, красочная и на язык несдержанная, и вообще не твоего поля ягода – и это понятно, что ничего общего у вас нет и быть не может, да только чтоб вот так одним движением плеча втоптать ее в грязь – такого я раньше не видел, тут длительная тренировка нужна, не иначе. Этому где-то специально обучают?

– Я в принципе не понимаю, о чем вы мне говорите, Миша. – Тина учтиво улыбнулась. – Семен вам, надеюсь, говорил, что я не любительница активного отдыха. И если это называется втаптыванием в грязь, то у нас с вами разное понимание этой идиомы. По-моему, все идет неплохо, учитывая, что мы видимся впервые в жизни.

– А ведь я работал с твоим отцом с самого начала, и с тобой мы видимся не впервые. И с Семеном я знаком столько, сколько вы с ним женаты. А вот ты снизошла ко мне только сейчас.

– И как это коррелируется с вашими внезапными на меня обидами, я в толк взять не могу.

Больше Михаил никаких разговоров с Тиной не затевал. Неделя длилась долго, но Зёльден оказался очаровательным, и Тина взяла себе на заметку – посетить его еще раз, но уже, конечно, без Семена и его знакомых. Тот неприятный разговор с Михаилом Леонтьевым она выбросила из головы, потому что так и не поняла сути его претензий.

Лак наконец впихнулся в косметичку, и Тина закрыла замочек-«молнию». Она не любила что-то забывать. Заранее составляя в памяти список вещей, которые собирается взять с собой в поездку, Тина всегда четко следовала намеченному плану. Кроме чемодана, у нее с собой был небольшой рюкзак, где она держала вещи, которые помогут ей продержаться в случае утери багажа. И наволочки в горошек тоже ездили в рюкзаке, как и Боня.

Зазвонил телефон, и Тина поморщилась – с Семеном ей говорить не хотелось. Она неважно себя чувствовала. Семен в последние два дня находился в столице, куда уехал по делам, и Тина была этому рада, потому что ночью проклятый кашель не давал ей дышать. Елена Игоревна поила ее каким-то приторным сиропом, он помогал на время, но бывали и плохие часы, когда никакой сироп не спасал. И сейчас, похоже, кашель решил вернуться, очень не вовремя.

– Детка, ты уже собралась?

– Ага. – Тина заставила себя подавить кашель, рвущийся из груди. – Сейчас уже собиралась выходить.

– Я просто хотел еще раз тебя услышать. – Семен вздохнул. – Мне так жаль, что я и на этот раз не могу поехать с тобой.

– Ну, ничего, ты вполне можешь присоединиться ко мне позже.

– При первой же возможности. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. – Тина оглянулась на часы, висящие на стене. – Мне пора, Сема. У тебя все в порядке, ты победил?

– Конечно, я победил. Я всегда побеждаю.

– Хвастун.

Тина хихикнула и отсоединилась. Ею овладело то праздничное возбуждение, когда все словно начинается с чистого листа, и жизнь можно строить как угодно, без оглядки на прошлые обязательства. И хотя никаких особых обязательств у Тины не было, ей иногда казалось, что они есть, – и сразу вспоминалась злополучная неделя на Рождество, а это вспоминать не хотелось. Тем более что у них с Семеном тогда состоялся очень странный разговор. Семен вдруг упрекнул ее в высокомерии, и сказать, что Тина была удивлена, – это ничего не сказать.

– Могла бы подружиться с Милой.

– Зачем?!

Тина была настолько ошарашена этим внезапным наездом, что не нашлась даже, что ответить.

– Леонтьев – мой давний друг и партнер, и он был другом и партнером твоего отца. – Семен сердито нахмурился. – А ты вела себя так, словно вообще не с нами. Словно ты стыдишься нас.

– Погоди. – Тина удивленно вскинула брови. – Ты решил, что я подружусь с этой вульгарной бабой?! Сема, да с чего тебе это в голову взбрело! Ты видел ее? А он – боже мой, крикливый, хохочет, как Санта-Клаус, это его брюхо волосатое… В бассейн прыгнул с разбегу, всех забрызгал, а она визжала и кривлялась… Сема, да с чего ты взял, что я, как ты выразился, «подружусь» с такими людьми?! О господи, ты и правда этого ждал? Сема, я не «вас» стыдилась, а их. То, как они ведут себя, как одеваются… А их манеры! Как он руками схватил куриную ногу и заявил: рыбу, птицу и девицу нужно брать руками, и лапищей схватил эту ногу несчастную, вгрызся в нее, как людоед… Сема, да с чего ты взял, что я захочу, чтобы меня просто даже видели рядом с такими людьми?

– Михаил мой партнер, и я хотел, чтобы…

– Я понимаю. – Тина кивнула. – Ты хотел, чтобы мы иногда ездили отдыхать семьями, так сказать. Нет, я, правда, понимаю тебя, но именно эти люди… Исключено. Я не хочу больше никого из них видеть, извини. Это твой партнер, твои знакомые, я ничего против них не имею, но меня уволь, пожалуйста. Если есть какие-то другие знакомые, я готова снова попробовать, раз тебе это важно, только именно о Михаиле и его жене больше не заводи разговор, я не понимаю, зачем ты и сейчас его завел.

Потом они с Семеном какое-то время дулись друг на друга, но через два дня Тина уехала нырять с аквалангом, а когда вернулась, ссора была забыта. Хотя осадок остался, и неприязнь к чете Леонтьевых тоже осталась. За пять лет их с Семеном совместной жизни это была едва ли не первая их размолвка. Семен всегда понимал ее стремление жить так, как она считает нужным, и не требовал от жены ничего из того, что она была не готова ему дать. В каком-то смысле он был идеальным мужем, раз уж ей зачем-то полагался муж, и Тина очень ценила эти его качества.

– Я уехала.

Елена Игоревна захлопотала, открывая дверь. Она несла за Тиной рюкзак, ее серое в мелкий черный горошек платье затрепетало на ветру, а Тина выволокла чемодан из дома, загрузила его в машину и взяла из рук экономки свой рюкзак. Сейчас она приедет в аэропорт, оставит машину в платном гараже, а сама потащит чемодан ко входу, зарегистрируется у стойки и станет ждать рейс. И когда самолет взлетит и холодная весна останется позади, она ощутит себя птицей, выпущенной из клетки.

– Все, Елена Игоревна, я вернусь дней через десять.

– С богом, Тиночка. – Экономка вздохнула и быстро перекрестила Тину. – Позвони, как прилетишь.

– Позвоню.

Это был тоже своеобразный ритуал – Елена Игоревна всегда вот так провожала ее и крестила перед дорогой, а Тина изо всех сил сдерживалась, чтобы не поморщиться. Она не понимала этих вещей и не принимала всерьез, ее картина мира исключала сидящего в облаках бога, который присматривает за всеми, казнит, милует и посылает гражданам всякую фигню, чтобы те росли над собой и не расслаблялись. Но Елене Игоревне это было важно, Тина понимала и терпела – никакого вреда от ритуала нет, хочет человек это проделывать – что ж.