Трюде Тейге - Девушка, переставшая говорить

Андерс несколько раз жаловался на этого мальчика. Кайса поняла, что он боится его, и уже подумывала поговорить об этом с учителем. Ну, теперь Вегард все уладил, пусть и не так, как она планировала.

Карстен с Юнасом сидели за кухонным столом и рисовали. На плите варилась картошка.

– Хорошо пробежалась? – спросил он.

– Замечательно.

– Ты и дождь, – сказал он, помотав головой и улыбнувшись.

Она встретилась с ним взглядом. Он не отвел глаза, и она подошла к нему, обняла рукой за шею и поцеловала в макушку.

Туне бежала трусцой, чтобы успеть на урок фортепьяно. На этой неделе она много репетировала, по три-четыре часа каждый день, и теперь была вся в напряжении, ожидая, что же скажет Гисле.

Она улыбнулась про себя, но улыбка погасла, когда Туне завернула за угол у магазина. Сердце быстро заколотилось.

– Привет, Туне! Куда это ты собралась?

Это были две девочки из ее класса, Лена и Ханна.

– На урок музыки, – ответила Туне.

– Домой к Гисле?

– Да, – прошептала она едва слышно.

– Почему ты ходишь к нему домой? – спросила Лена. – Мы занимаемся с ним только в школе.

Они захихикали. Туне поспешила пройти мимо, не ответив.

– Мы идем на день рождения Кари, – сказала Ханна.

– Разве тебя не пригласили? – спросила Лена с напускным удивлением.

Туне повернулась к ним спиной и поспешила дальше. Она уже и не помнила, когда ее в последний раз приглашали на день рождения. Девушка натянула рукав свитера на ладонь и вытерла им нос и глаза.

Гисле ничего не сказал, когда она пришла, хотя у нее, должно быть, был заплаканный вид. Он сел рядом с ней и подождал, пока она разложит ноты на пюпитре.

Она сыграла две первые страницы, и он не стал переворачивать следующую для нее. Игра была неважной, очень далека от того, как у Туне получалось во время упражнений дома.

Он спокойно положил ладонь на ее руку.

– Туне, – сказал Гисле. – Что случилось?

Ее руки замерли в воздухе. Туне сложила их на колени и опустила взгляд. Гисле приобнял ее за плечи.

– Расскажи мне, что случилось, – сказал он. – Опять девочки?

Слова комом застряли в горле.

– Ты слишком напряжена для игры. – Он поднялся и встал за ее спиной. – Сними свитер, я сделаю тебе массаж.

Помедлив, она сняла толстый свитер, под ним была тоненькая маечка, и он начал массировать шею вдоль края волос, продолжая разговор.

– Что самое прекрасное в музыке, так это то, что она может выразить наши чувства без слов и унести тебя подальше от всех глупостей и трудностей.

Он говорил размеренно тихим голосом, его пальцы надавливали на кожу, и тяжесть в груди понемногу стала отступать.

– Если кто-то говорит о тебе что-то плохое, тебе не должно быть дела, – сказал он. – Ты красивая. Ты многого добьешься. Ты можешь стать пианисткой, жить музыкой, и в один прекрасный день другие девочки будут гордиться тем, что знали тебя когда-то. – Он протянул ей свитер. – Попробуй теперь. – И снова сел рядом.

Что-то произошло, какое-то избавление. Она слилась в одно целое с тем, что творит, и мир со всем его злом исчез.

Несколько секунд после оба пребывали в молчании, и когда Туне взглянула на Гисле, он сидел, закрыв глаза. Открыв их, он посмотрел на нее, широко улыбаясь.

– Потрясающе, – прошептал он.

Ей захотелось прижаться к нему. Она верила в его слова, она сможет стать кем-то, и тогда Лена и Ханна и другие девочки пожалеют. Она больше никогда не позволит себе расстраиваться, когда они будут обижать ее, ведь у нее есть то, чего нет у них: большой талант.

Гисле положил руку ей на плечо, наклонился к ней и обнял.

– Просто превосходно, – сказал он.

По ее телу пробежала слабая дрожь.

– Вот как? Значит, ты начала работать на «Суннмёрспостен».

Эльзе кивнула на стойку с газетами, пробивая товары клиенту. Было время Адвента, и она подавала рождественский глёгг. Пахло гвоздикой, воздух был теплый и влажный от мокрой одежды покупателей.

– Ага, тут все знают все, что им следует знать, как я понимаю, – улыбнулась Кайса.

Эльзе отвела ее в сторону и позвала молодого паренька себе на смену.

– А кто же присматривает за Юнасом, когда ты работаешь? – спросила она.

– У него ведь есть отец.

– Хорошо, пора уже ему взяться за ум.

Кайса оставила это без комментариев. Вместо этого она спросила, хорошо ли Эльзе знала Сиссель.

Эльзе помедлила.

– Нет… Я не вполне могу сказать, что знала ее, но я была одной из тех, кто был более близко знаком с ней, из-за магазина. И еще я помогала ей с некоторыми делами, если она сама не могла справиться.

– С какими, например?

– Связывалась с NAV [3] N A V – норвежская служба занятости и благосостояния населения. , отвозила ее к врачу или в Воген, когда ей нужно было за покупками. Машины у нее не было, а на автобусе она ехать не хотела. Еще я ездила с Сиссель в больницу в Олесунн, когда она собиралась проводить исследование желудка. Я не думаю, что она была в состоянии одна выезжать из деревни, – сказала Эльзе.

– Сиссель перестала говорить из-за физической травмы? – спросила Кайса.

– Я точно не знаю… нет, не думаю.

– Я видела ее только однажды, здесь в магазине пару недель назад.

– Да, их семья приехала в Лусвику, когда Сиссель было лет тринадцать-четырнадцать, гораздо позже того, как ты отсюда уехала.

Лицо Сиссель с красным пятном в форме сердца вновь предстало перед глазами Кайсы.

– Пятно на щеке было у нее с рождения? Это родимое пятно?

– Не знаю, – ответила Эльзе. – Скорее похоже на шрам, мне кажется.

– Он был у нее, когда она сюда приехала?

– Да, совершенно определенно.

– Кто еще с ней общался?

– Можешь попробовать поговорить с Юханнесом, по-моему, он немного присматривал за ней, когда умер отец.

– Юханнес ее сосед?

– Да. А когда они были моложе, она также проводила время с Юрунн Шлеттебё. Помнишь ее?

Кайса кивнула.

– Они одного возраста, – сказала Эльзе.

Она также вспомнила красный пиджак, который Сиссель надела на похороны отца. Люди в магазине говорили, что это было странно.

– Она была с причудами, – продолжила Эльзе. – Просто сидела у окна и писала людям письма.

– Письма? О чем же?

– Обо всем для нас странном. Часто это были цитаты из Библии о спасении и покаянии, или она жаловалась на людей, машины, которые слишком быстро проезжали мимо ее дома, например. На детей и подростков, поздно вечером шумевших на гравиевой дорожке. Думаю, кто-то из них дразнил ее, бросал камни в окно, звонил в дверь и убегал, всякие проделки.

– Ты когда-нибудь получала от нее письма?

– О, да, конечно. Много раз.

– О чем она писала?

– Что мне нужно исцеление. Она цитировала Библию, писала что-то в духе, что гомосексуальность – результат того, что люди отказываются повиноваться богу, что я исцелюсь, если покаюсь. – Эльзе пожала плечами с грустной улыбкой. – Но так думают и многие другие в нашей деревне.