Эдди Бертен - Как два белых паука

Эдди Бертен

Как два белых паука

Заходите, святой отец, заходите, только дверь, пожалуйста, притворите за собой - знаете, здесь такие сквозняки. О, я вижу, вы и магнитофон прихватили, ах, так. он уже работает... Прекрасно, прекрасно, именно этого я и хотел. Мне действительно хочется, чтобы вы знали правду, все - вы лично, доктор, в общем, весь свет. Как хорошо, что вы все же пришли. Разумеется, я сам надумал пригласить вас. Нет, спасибо, не курю, хотя раньше дымил, как паровоз, знаете ли, и потому кончики пальцев у меня от никотина всегда были желтовато-коричневые. Только не надо так на меня смотреть... О, да, да, я понимаю. Что? Почему это я против? Я отнюдь не против того, чтобы поговорить на эту тему. Отнюдь. Да и потом я уже как-то пообвык обходиться без них, иногда даже сам забываю, что когда-то... трудно во все это поверить, не так ли? А между тем это действительно так, где-то ближе к концу я почти перестал воспринимать их как часть самого себя. Да и принадлежали ли они когда-либо мне? Сомневаюсь. Но только прошу вас, сядьте, пожалуйста, ну да, хотя бы на кровать. А я постою - насиделся уже. Времени-то сколько прошло, да и места здесь не особенно много, чтобы рассиживаться двоим. Неплохая шутка : "Насиделся уже..." - и точно, и весьма символично! Простите, что вы сказали? Еще и недели не прошло? А мне показалось, что не меньше месяца! Но вы не должны забывать, святой отец, что я долгое время пролежал в тюремной больнице, пока они наконец не смекнули, что к чему, и не перевели меня в этот дурдом. А почему бы мне его так не называть? Ведь это же и в самом деле дурдом, психбольница, а я действительно психбольной, причем весьма опасный! А вы-то сами меня не боитесь? Впрочем, о чем это я? Разве я когда-нибудь мог причинить вам вред? Ну конечно, мог попробовать укусить вас, но зачем? Так что не стоит бросать испуганные взгляды в сторону двери, не надо меня пугаться. Ведь я же сам пригласил вас для того, чтобы все обстоятельно рассказать, разве не так? Нет, не ваш Господь Бог, не рай и не ад и не что-то в этом роде, не путайте меня. И пожалуйста, не беспокойтесь, я все равно ни в кого из них не верю. Ну хватит, хватит же, это действительно так, а потому не тратьте зря времени, ни моего, ни вашего. Если даже допустишь, что существует такая штука, как загробная жизнь, то и в этом случае моя душа спокойна. А главное - совесть чиста... Я в этом не сомневаюсь. Нетнет, это отнюдь не тщеславие, просто я не сделал ничего такого, вы слышите? В жизни я никого не убивал! Что ж, возможно, в чем-то меня можно было бы упрекнуть за его смерть, и самому мне надо испытывать определенное чувство вины, однако еще раз вам повторяю : Говарда Бретнера я не убивал. Это они убили его, а потом, как и ожидалось, все свалили на меня. Впрочем, меня это не удивляет. Нет, вы скажите, приходилось вам встречаться с ситуацией вроде моей? Не хочу сказать, что точно такой же, ну, просто с похожим делом, которое оказалось бы столь же странным, необъяснимым. Невозможное в наше время отвергается буквально всеми, и если вы упираетесь в него, настаиваете на нем, то вас тут же начинают считать сумасшедшим. Такие простые вещи: самолеты, автомобили, атомная энергия, космические корабли а ведь в прошлые века и их бы нарекли "невозможными", какой-нибудь "безумной чушью". Но, надеюсь, наступит день, когда смогут объяснить то, что случилось со мной. Парапсихология, метафизика, телекинез... они постоянно узнают обо всем этом что-то новое, навешивают бирочки с длинными латинскими названиями, а потом прячут куда-нибудь подальше, чтобы не оскорбить чьих-то чувств. Но и в этих досье далеко не всегда находится место для сверхъестественного, поистине демонического. А вот скажите, святой отец, церковь ваша - разве она и в самом деле не знает ничего про белую и черную магию, про ведьм и колдунов? Разве сам Папа Римский, Григорий, как бишь его... а? Четырнадцатый ? Ну так вот, разве не он сам разработал всю процедуру изгнания дьявола? Впрочем, я не знаю, сейчас все это не так уж и важно, хотя, как знать, может, кое-что могло бы и спасти меня? А скажите, святой отец, вы сами-то верите во зло? Нет, я не это имею в виду. Я подразумеваю ЗЛО, написанное прописными буквами, ЗЛО как некую персонификацию, реальную и весьма влиятельную субстанцию, обнаженное, рафинированное ЗЛО, деяния которого не нуждаются в особой мотивации. Нет, еще раз спасибо, я же сказал вам, что не курю, даже чтобы успокоиться, тем более, что в моем состоянии это едва ли возможно. А вы курите, курите, если хотите. Кстати, святой отец, вы сами-то наслышаны про мою историю? Нет, я не имею в виду ту чушь, о которой пишут в газетах, и не речь моего адвоката, с которой он выступал в суде. Я имею в виду то, что сам рассказал этому адвокату, ту правду, в которую он отказался поверить, тогда как ему, чтобы спасти меня от виселицы, пришлось выдумывать свою собственную версию случившегося. Но я, святой отец, всегда понимал, что ваш разум лучше настроен на восприятие всего того, что действительно разумно, или, если хотите, душевно. Так позвольте рассказать вам всю правду. Сначала я ознакомлю вас с тем, что принято называть "обстоятельствами дела". Полагаю, что до прихода сюда вы успели прочитать мое досье, однако, если я даже повторюсь, вам все равно представится возможность сравнить оба варианта. Что и говорить, я действительно ненавидел Говарда Бретнера, даже не собираюсь отрицать данного факта. Впрочем, об этом знали все соседи. Он постоянно унижал меня, насмехался, а однажды даже ударил. В тот вечер кто-то постучал в дверь его дома, Бретнер пошел открывать, затем его жена услышала приглушенный крик, толчки и удары короткой борьбы, сменившиеся ударом об пол тяжелого предмета. Или тела. Остальное вы знаете сами: его обнаружили задушенным, со сломанной шеей, а в нескольких метрах от него лежал я, истекая кровью. Теперь послушайте меня и вы узнаете, как все это было. Думаю, что сначала мне надо вернуться ко дням минувшим - к моему детству, поскольку именно там все и началось. Видите ли, всю свою жизнь я был довольно пугливым мальчиком. Это были не обычные детские страхи, ибо меня часто пугали такие вещи, которые не производили никакого впечатления на других. Дело в том, что я видел и ощущал некоторые предметы, которые не могли разглядеть все остальные люди, в том числе и мои родители, считавшие, что все это происходит лишь в моем больном воображении. Я не мог осмелиться даже с родителями пройтись по пустынной улице. Одиночество вызывало у меня состояние дикой, невообразимой паники. Вскоре друзья стали отворачиваться от меня, но это и неудивительно: представляю, каким я выглядел в их глазах! Стройный, похожий на цыганенка мальчик, с черными лоснящимися волосами и затравленным взглядом, устремленным в безбрежную даль, видящий нечто такое, чего не видел или не понимал никто другой.