Андрей Житков - Кафедра

Митя наконец-то отыскал носок, напялил его, чмокнул Настю в макушку — при этом она брезгливо дернула головой — и побежал в прихожую.

Уже спустившись в лифте на первый этаж, он вспомнил об оставленной на столе монографии с пометками на полях. Через два дня он должен отдать для прочтения Крошке кусок. Как минимум тридцать страниц. Значит он должен царапать по пятнадцать страниц в день. Сегодняшний день псу под хвост. А еще все надо придумать, а еще по четыре часа заниматься с корейцами, а еще печатать, а еще бабам внимание уделять… Митя заколебался. И какого черта ему сейчас ехать домой? После столь крутого телефонного разговора Вика наверняка опять не пустит. Как вчера ночевать в подъезде на ступеньках, обнявшись с сумкой? Ну и ничего страшного — завтра с женой разберется! Он снова вызвал лифт…

Настя приоткрыла дверь. Лицо у нее было заплаканным.

— Что-то забыл? — поинтересовалась она сухо.

— Да, забыл сказать самое главное: с Викой мы поссорились, она меня выгнала.

— Ну да, и попросила сходить в прачечную за бельем, и вернуться не позже одиннадцати, — усмехнулась Настя.

— Да нет же! Я к матери должен был ехать, Здесь мои вещи! — Митя открыл сумку и достал из нее стопку рубашек.

— Врешь, да? — тон Настиного голоса изменился.

— Когда я тебе врал? — Митя виновато улыбнулся. — Давай, я вообще больше никуда не поеду, а?

— Ладно, посмотрим на твое поведение, — Настя неопределенно пожала плечами и распахнула дверь.

Ранняя утренняя электричка медленно подползла к платформе, покрытой девственным снегом. По обеим сторонам от платформы плотной стеной стоял притихший лес. Из вагонов вышло четверо: трое мужчин и девушка — Лина. Мужчины торопливо сошли с платформы и разбежались в разные стороны по едва заметным среди деревьев тропкам. Лина помедлила немного у края платформы, закурила, убедившись, что рядом не осталось ни души, пошла своей дорогой.

Путь до деревни был не близкий — три с половиной километра. Девушка шла быстро и не оглядывалась. Где-то звонко застучал о ствол дятел, с легким шорохом осыпалась с ели хвоя. Девушка глубоко вдохнула свежий воздух и рассмеялась тому, что в лесу так хорошо и спокойно.

Тропа вывела ее на дорогу. За просветом между деревьями уже был виден густой белый дым из труб, послышались голоса брешущих собак. Лина прибавила шагу.

На окраине деревни ей попалась баба с пустыми ведрами. “Черт, примета плохая!”— подумала Лина. “Здрасьте”, — приветливо кивнула она, зная, что с деревенскими всегда надо здороваться.

— Вы Федора Ивановича внучка? — поинтересовалась баба.

— Нет, не Федора Ивановича, — покачала головой Лина.

— А похожа. Ладно, увидите, привет от Мариши передавайте, — баба отправилась к колодцу, переваливаясь и гремя ведрами.

“Странная какая-то. Что за Федор Иванович?”— подумала Лина, глядя ей вслед. Она зашагала по улице под пристальными взглядам деревенских стариков.

Лина отворила калитку и вошла во двор. На нее, загремев цепью, молча кинулась огромная овчарка -“кавказец”. “Ай, мамочки!”— Лина побежала назад к калитке, поскользнулась, повалилась в снег, инстинктивно закрывая лицо руками. “Кавказец”, натянув цепь и хрипя, рвался к непрошенному гостю.

— Фу-фу, нельзя Мухтар! — дверь скрипнула, и на крыльце появился худой бородатый старик. Он схватился за цепь, потянул собаку на себя. — Девушка, вставайте, не бойтесь, я его держу!

Лина поднялась, испуганно косясь на “кавказца”, бросилась к дому. Уже в сенях она отряхнула с себя снег.

— Иван Федорович, — представился старик, протягивая огромную жилистую руку. — А вы, наверное, Лина, так? Быстро нас нашли?

— А чего тут искать? Бадаев все подробно по телефону описал.

— Мне о вас Алеша очень много хорошего рассказывал.

— Так, — кивнула Лина, вспомнив про бабу с пустыми ведрами. Что это Бадаев мог про нее хорошего рассказать? — Вам привет от Мариши.

— А! — заулыбался старик. — Как же, как же, замечательная женщина, я у нее всегда парное молоко беру.

— Она меня почему-то за вашу внучку приняла.

— Ходит ко мне тут одна молодка, — старик хитро прищурился. — Чтоб не болтали, я ее внучкой представил. А что я вас в сенях-то держу? Проходите.

В горнице было накурено, пыльно, душно. Воздух был такой спертый, что Лина даже закашлялась. На грязном, усыпанном хлебными крошками, столе валялись пустые упаковки из-под полуфабрикатов, стояли пивные бутылки. На столе сидел рыжий жирный кот и доедал какие-то объедки.

— Брысь, поганец! — замахнулся на кота Иван Федорович. — Извините за бардак! — виновато улыбнулся он. — Работаем, некогда убраться.

— Да уж, — покачала головой Лина. — Мужиков одних даже на неделю нельзя оставить. А где Алексей?

— Работает, — Иван Федорович ткнул пальцем в пол.

— А мне можно туда?

— Пожалуйте, — старик откинул половик, поднял крышку погреба. Лина по лестнице спустилась вниз. Отделанный деревянными панелями подпол, был ярко освещен. Тихо гудели лампы дневного света. В отличие от горницы здесь царили чистота и порядок. На большом металлическом столе стояли два плексигласовых бокса с небольшими отверстиями для перчаток и мощный микроскоп. Над микроскопом склонился Бадаев. Он изучал какую-то какую-то миросхему.

— Садись! — приказал он Лине, не отрываясь от окуляров.

Лина опустилась на стул рядом с лестницей. Закончив с микросхемой, Бадаев обернулся, сверкнув стеклами очков. — Привет! Привезла?

— Вы что тут, пьете? — спросила Лина, доставая из сумки полиэтиленовые пакетики.

— Иногда пьем, иногда работаем, — отозвался Бадаев. Он подошел к Лине, дежурно поцеловал в щеку, забрал пакетики. В пакетах были микросхемы — крохотные невесомые пластинки со множеством позолоченных концов. Бадаев надел очки помощнее, принялся через полиэтилен изучать маркировку на пластинках.

— И зачем было забираться в такую глухомань? — поинтересовалась Лина, разглядывая подпол.

— Иван Федорович, все равно, никуда бы отсюда не поехал. Он — сыч. Сама знаешь, если гора не идет к Магомеду… Схемы где?

— Забыла, — Лина вынула из сумки бумажки с ксерокопиями схем, протянула Бадаеву. — А он кто, колхозник?

Бадаев рассмеялся.

— Ага, фермер! Пасеку держит. Золотые пчелы ему мед приносят. Иван Федорович, Линочка, ученый, каких на всю страну, может, больше и не сыщешь. Доктор технических наук, почти академик. Три года назад большой кафедрой заведовал, пока на пенсию не ушли. Знаешь, сколько у него изобретение и открытий? Ты ему шкалик поставь, он тебе сам похвастается.

— Алкоголик, значит?

Бадаев пожал плечами.

— Раньше был, это да. А сейчас навряд ли. Трудоголик, как какой-нибудь японец. Тот за деньги корячится, а этот за идею. Трясется, как работать хочет. Сутками может сидеть. Ничего вокруг не замечает. Наивный человек. Всему и всякому с полуслова верит. Я ему предложил поддержать престиж науки на международной арене.