Владимир Караев - Частный доктор

Экзамен на подтверждение врачебного диплома? Ерунда-то какая! После Первого Меда, да после «Бакулевки», да после «Склифа» – это нам как два пальца об асфальт… Письменный? По американской системе «вопрос – ответ»? Ну-ка, взглянем на вопросы… Стоп-стоп! Это что за… это мы не… это нам не…

Даже сейчас, в Эйлате, со всеми сданными экзаменами за плечами, сердце екнуло и залило вены холодом, как тогда, двадцать пять лет назад, когда он ясно осознал, что медицину-то он знает не очень…

И это внезапно осознали все или почти все (кроме самых недалеких) бывшие врачи, вновь ставшие студентами с одним и тем же озабоченным выражением лица – где учить, что учить? Все кучкуются, перешептываются, информация – на вес золота!

Курсы подготовки к экзамену на подтверждение диплома. Врачей все больше и больше. Открылись шлюзы – поток репатриантов затопил Израиль. Ходят слухи о новых правилах пересдачи, пересмотра, ужесточении и т. д. «Где на всех зубов найти? Значит, безработица!» – как справедливо пел Высоцкий.

Леша кожей чувствовал оправданность слухов, на экзамен надо было идти сейчас – каждый последующий обещал быть много жестче предыдущего.

В решении своем он укрепился на первом же занятии на медицинских курсах. В зале сидели не менее двухсот потенциальных конкурентов. Их всех необходимо было опередить.

– Конкурентов считаешь? – жилистый, спортивный блондин с ранними залысинами, которые, как ни странно, лишь добавляли к его харизме. Как и голубые, полные отчаянной жизни глаза. Поджарый, пластичный, ни дать ни взять русская борзая. Он протянул руку. Протянул легко и открыто, без камня за пазухой.

– Лазари. Сергей.

Ответное крепкое, мужское рукопожатие.

– Романов. Алексей. – И неожиданно для себя добавил: – Только вряд ли еще увидимся. Я лично иду учиться сам.

Глаза Лазари округлились и стали совершенно детскими.

– Как – сам? По каким источникам? Английский знаешь?

– Как родной, – усмехнулся Лешка.

Лазари подскочил, и его взгляд приобрел бронебойную пронзительность:

– Слушай! – проникновенно зашептал он. – Давай вместе учиться? Давай, а? У меня с женой квартира классная. Обед, ужин – макароны, всё обеспечим! Только давай учиться вместе! Ты один?

– Один, – ответил Леша, мысленно удивляясь, почему не посылает незнакомого наглеца на три буквы.

– Вот! – Лазари радостно хлопнул себя по бедрам. – Будешь на домашнем довольствии… Ты откуда?

– Москва…

– Класс! – подмигнул Лазари. – А я – питерский! Видишь? Судьба! Общий язык!

– Ага… – съязвил Леша. – Скажи «подъезд».

– Парадная, – невинно откликнулся Лазари.

И Леша, вместо того чтобы откланяться под вежливым предлогом, поддавшись этому наглому, ходячему обаянию (а кто бы устоял?), улыбнулся и услышал сам себя со стороны:

– Ладно, попробуем! Чем рискуем? Максимум разругаемся через пару часов.

Оба встали и не оглядываясь вышли навсегда из лекционного зала.

– Слышь, Леха, – озабоченно поинтересовался Лазари, – а по каким источникам будем учиться?

– Слышь, Серый, – в тон ответил Романов, – а вот это твоя задача – узнать, по каким. Моя задача – нас учить, окей?

Глаза Лазари озорно сверкнули неслышной голубой молнией:

– Сто пудов! Это я обеспечу.

Стрелки часов памяти отмерили первые десять минут из пятнадцати сочных лет, застыли на мгновенье и разом перескочили на полгода вперед.

– Начало положено, – уныло сказал Леша, когда свирепая радость от сдачи экзамена сменилась на следующее утро похмельем. – Теперь надо этот, как его… «эйтмохут» искать.

Новое пока слово. Не обкатанное. Нет аналогов ни в прежнем словаре, ни в прежней жизни. Стажировка? Нет, слабо. Ординатура? Теплее, но тоже не отражает сложности процесса. Точно соответствует только американское название – «резидентура», правда, русское звучание придает этому слову отчетливый, но абсолютно неверный шпионский оттенок. Нет здесь страстей в стиле плаща и кинжала, а только тяжелая рабская пахота. Ибо с получением диплома врача муки становления только начинаются. Диплом общего врача означает одно – ты есть никто и звать тебя никак. Хочешь стать специалистом – начинай пяти-, а то и семилетнюю учебу. Работай как каторжный и учись как проклятый. Зубри наизусть тысячи страниц английского текста по хирургии, внутренним болезням, физиологии. Сдавай тяжеленные экзамены шлав «алеф» и шлав «бет» 11 11 Алеф и бет – первые две буквы ивритского алфавита. – экзамены первой и второй ступени на пути к вожделенному званию специалиста. И терпи, стиснув зубы, презрительное к себе отношение. Ибо пока ты через это не прошел, помни: ты пустое место в медицинском мире, и как звать тебя?.. Правильно! Никак…

Стрелки часов еще на месяц вперед

– Странно, – пожал плечами Лазари. Шел первый день резидентуры. – Я говорю всем «шалом», а в ответ – тишина.

– Некому отвечать, – фыркнул Леша. – Не видно нас. Не существуем мы для них. Они «синьоры» 12 12 Синьоры – старшие врачи отделения, специалисты. а мы тени для черной работы. Но это, Серый, временно. Отвечаю.

Стрелки вперед еще на два года.

Шлав «алеф», говоря русским языком – экзамен первой, начальной ступени к званию специалиста, – висел на носу. Получили месячный учебный отпуск, и хватит!

Леша не давал продыху. Тексты в книжных кирпичах – наизусть! Чтоб от зубов отлетало! Пощады нет: вопрос – четкий ответ. На русском, на иврит перевел! Отчеканил мне, как устав!

Нет? Не выходит? Пошли по новой! И еще! И еще! Левой, левой… Не отставать!!

Сережа пыхтел, заводил к небу мученические глаза, хмыкал, строил угрюмые рожи – ничего Лешу не брало. Ленин сказал учиться – значит, учиться! Пятнадцать часов в день с перерывом на пятнадцать минут каждые полтора часа и одним перерывом на обед (в пятнадцать часов не входит!). В пять утра – подъем, холодный душ, смертельно опасный кофе, и в половине шестого сели, как дети в школе!

– Романыч! Романыч!!! – взмолился Лазари как-то вечером, на второй неделе боевой учебы. – Слышь? Давай сегодня на час раньше закончим, по пивку тяпнем?

– С дуба рухнул? – отрезал суровый Романыч и сглотнул набежавшую слюну. – Забыл про пиво, будто амнезией накрыло, понял?

– Понял, Романыч, понял! – согласно закивал Сережа. – Давай тогда на полчаса раньше закруглимся?

Он сочно зачмокал губами:

– «Лёфф-Блонд»! Холодное, запотевшее! В остуженных заранее стаканах. Полчаса ведь не вопрос, один раз, а?

И точно, скотина, изобразил шипение пивной пены в стакане.

– Нахал ты, Лазари! – взвыл Леша. – Черт с тобой! На полчаса, не больше…

Но уже падал отброшенный мощным Сережиным скачком стул. Уже быстро распахнулась и со стеклянным звоном захлопнулась дверца холодильника на кухне.