Кэрол Кларк - Палуба

— Вы правы, мы через пару дней должны возвращаться в Австралию, — сказал муж, кладя кредитную карточку обратно в бумажник. — Ну что ж, спасибо.

— Я всегда мечтал съездить в Австралию, но как-то все не получалось. А откуда вы? Из какой части Австралии?

— Из Мельбурна.

— Да, знаю. Может быть, когда-нибудь все же выберусь. Хотя…

— Простите меня, — прервал мечтания старика Ливингстон и был отблагодарен за это взглядами молодой супружеской пары. Они воспользовались его приходом, чтобы схватить наконец-то свои чемоданы и направиться к выходу. — Я хотел бы с вами поговорить.

— Да, конечно. До свидания, — успел крикнуть старик уходящей паре, когда те были уже на полпути к дверям.

— Я инспектор Ливингстон. Мы с вами говорили сегодня утром по телефону.

— Я понял. Вы тот, кто хотел что-то выяснить про Камерона Хардвика. После вашего звонка я много о нем думал. Пожалуй, он все же парень неплохой. Американец. Но привередливый, очень привередливый.

— Не могли бы мы поговорить наедине? — предложил Ливингстон. Правда, в этот момент вокруг никого не было, хотя по ажиотажу, звуки которого доносились до Ливингстона во время утреннего разговора, можно было подумать, что здесь не сельская гостиница, а нечто вроде отеля “Рид”.

— Естественно. Кстати, меня зовут Мейсон Хикс. — Старик уставился на комиссара с неподдельным любопытством. — А теперь позвольте мне позвать моего помощника, чтобы он посидел тут за пультом. Мы с вами тем временем пройдем в мой личный кабинет. — С этими словами Хикс трижды ударил по круглому звонку, стоявшему здесь же, на стойке. — Мне бы надо было вызвать его раньше, чтобы он помог этой паре вынести чемоданы. Где где же он! — Потеряв терпение, Хикс еще дважды ударил по звонку.

Невзрачного вида старик появился из-за угла. “А вот и страж дворца”, — подумал Ливингстон.

— Родни, не мог бы ты за меня подежурить? У нас тут должен состояться очень важный и срочный разговор, — быстро проговорил Хикс.

От гордости за доставшийся ему пост Родни развернул плечи, выпрямился.

— Не подать ли вам чаю? — вежливо спросил он.

— Нет, спасибо, — отказался Ливингстон. Хикс провел его в крошечную, пахнущую пылью конторку, стены которой были увешаны снимками собак, прыгающих через барьеры.

— Не хочу долго занимать ваше время, — начал Ливингстон, усевшись в большое красное кожаное кресло, кое-как втиснутое между стеной и статуей далматинского дога.

— Мне совершенно некуда торопиться, уверяю вас, совершенно некуда, — успокоил комиссара Хикс. Он устроился за столом напротив, сложил руки перед собой. Интерес, который светился в его глазах, был явно рожден перспективой захватывающей беседы с полицейским. — Итак, вы проводите расследование, касающееся Камерона Хардвика, не правда ли?

— Нет. В действительности я всего лишь провожу рутинную проверку, — возразил Ливингстон. Он откашлялся. — По телефону вы сказали мне, что Камерон Хардвик частенько жил в вашей гостинице.

— Мы любим таких клиентов. — Хикс улыбнулся. Вокруг его глаз появились морщинки. Он подался немного вперед.

— И вы правы, — согласился Ливингстон. — Так как часто он тут у вас бывает?

— Ну, скажем, раза два за год. Парень он видный. У него есть подруга, которая частенько приезжает сюда к нему, и они тут живут вместе. — При этих словах Хикс подмигнул комиссару.

Ливингстон оторвал взгляд от записной книжки, вновь оказавшейся в его руках.

— Можете мне ее описать?

— Могу, конечно. Лет тридцати, так я думаю. Каштановые волосы. Достаточно привлекательная. Правда, немного простовата. Я бы даже сказал, немного примитивна. По виду ее не скажешь, что она долго может быть объектом чьей-либо страсти. И знаете, мне кажется, что она замужем. — Глаза Хикса сверкнули. Он сделал некий красноречивый жест рукой, не переставая при этом то и дело подмигивать комиссару и покачивать головой.

— А вы случайно не знаете ее имени?

— Мне кажется, Хардвик звал ее Мэри. Фамилию свою она мне никогда не называла. В регистрационную книгу их данные записывал всегда Хардвик. У нас тут, кстати, есть десять прекрасных номеров, но он каждый раз выбирал одну и ту же комнату. В ней есть собственный, отдельный туалет. Однажды он сломался, и господин Хардвик был очень недоволен…

— Понимаю, понимаю, — прервал старика Ливингстон. — А когда вы в последний раз видели эту его подругу?

— За день или за два до отъезда самого Хардвика, то есть в прошлые выходные. Она приехала утром в субботу, и они заказали себе чай в номер. Хардвик очень любил быть предоставленным самому себе и требовал, чтобы все уважали его покой. Кроме того, он настаивал на том, чтобы даже яичницу ему готовили так, как он того хочет: бекон для него должен быть хорошо прожарен… Каждый день он занимался бегом трусцой. И как-то сказал мне, что сойдет с ума, если утром не сделает пробежки.

— Мне кажется, вы помните очень много деталей о жизни вашего клиента, — заметил Ливингстон.

— Это и неудивительно, ведь он приезжал сюда регулярно последние лет десять, — воскликнул Хикс.

— Лет десять? — удивился Ливингстон.

— Да. Он приехал сюда и поселился в номере, окна которого выходят на реку, самым первым после ремонта. В ту же ночь к нему приехала и девушка. Им обоим страшно понравились условия, и поэтому они стали к нам регулярно приезжать. Моя жена и я решили, что все это напоминает нам сюжет того известного фильма, помните “Встретимся в то же время в следующем году”. Видели эту картину?

— Хороший фильм.

— Да. Все это дает пищу для размышлений на тему о том, нет ли у них причин что-либо скрывать от людей.

— Вы совершенно правы, — ответил Ливингстон, поднимаясь. Он понял, что ему все-таки придется сегодня еще долго-долго ждать возможности задать некоторые весьма важные вопросы Валери Твайлер, известной еще и под именем Мэри Кук.

День этот был действительно самым спокойным за весь круиз. Вероника явно копила энергию для предстоящей встречи с недавно обнаружившимися родственниками. Сидя в окружении Риган с одной стороны и Гэбби Гевина с другой, Вероника не упускали случая пообщаться с проходившими мимо пассажирами, но при этом так ни разу и не вскочила со своего шезлонга. Гевин проявлял постоянную заботу о своей соседке. Сначала он решил, что солнце может повредить ее коже, сразу же поинтересовавшись, нет ли у нее в каюте защитного загарного лосьона, который он был готов принести ей тотчас же. Вероника порылась в сумочке и торжествующе извлекла на свет божий флакон с защитным лосьоном “Номер 32 — максимальная защита”.

— Говорят, если его применять, то ни один лучик не повредит твоей коже, даже если загорать где-нибудь на экваторе, — гордо заявила Вероника.