Мэри Кларк - Папина дочка

— Ладно. Пусть судятся. Я жду не дождусь дать показания против них.

— Элли, правота не всегда лучшая и самая легкая стратегия защиты ответчика. Закон — штука скользкая. Чертеж, который, как ты говоришь, доказывает причастность Роба к покушению на убийство его бабушки, получен тобой от брата стрелявшего в нее человека. И этот человек сам признает, что вел машину, на которой они скрылись. И он — твой главный свидетель? Сколько ты заплатила ему за информацию?

— Тысячу долларов.

— Понимаешь, как это воспримут в суде? Или объяснить? Ты вышла с табличкой к Синг-Синг. Ты вывесила призыв на сайте. Общий смысл всех этих объявлений примерно следующий: «Каждый, кто что-нибудь знает о возможных преступлениях Роба Вестерфилда, может зашибить хорошие бабки». Возможно, этот твой парень — отъявленный мошенник.

— Вы так считаете?

— Неважно, что я считаю.

— Нет, важно, Маркус. Вы верите, что покушение спланировал Роб Вестерфилд?

— Да, верю. Но я всегда это знал. И многомиллионный иск за клевету, который тебе грозит, здесь ни при чем.

— Ну и ладно. Пусть предъявят мне иск. У меня есть пара тысяч долларов в банке и машина с песком в бензобаке, на которой нужно менять двигатель. Может, еще получу какие-то жалкие гроши за книгу. Пусть попытаются их забрать через суд, я не против.

— Как знаешь, Элли.

— И еще две вещи, Маркус. Я сегодня уезжаю. Поживу в квартире у друга.

— Надеюсь, подальше отсюда?

— Да. В Манхэттене.

— Гора с плеч. Отец уже знает?

Если и нет, то, могу поспорить, вы ему передадите. Поразительно, сколько моих друзей в Олдхэме общаются с отцом!

— Не знаю, — честно призналась я. Не удивлюсь, если Пит позвонил ему вчера, как только мы расстались.

Я уже собиралась поинтересоваться у Маркуса, как его успехи в поисках жертвы убийства по имени Филли, но детектив меня опередил:

— Пока что ноль, пусто. Ничего, что могло бы связать Вестерфилда с еще одним преступлением, — прокомментировал он. — Но работы еще много. Мы также проверяем имя, которое Роб использовал в школе.

— Джим Уилдинг?

— Да.

Мы договорились держать связь.

Я не разговаривала с миссис Штройбел с субботы. Я дозвонилась до больницы в надежде, что Пола уже выписали, но он все еще лежал там. Миссис Штройбел сидела у него.

— Элли, ему намного лучше. Я захожу его проведать каждый день примерно в это время, потом иду в магазин и в полдень возвращаюсь сюда. Храни господь Грету! Ты видела ее, когда Поли попал в больницу. Она просто золото. Тянет на себе весь магазин.

— И когда Пол сможет уехать домой?

— Думаю, завтра. Но, Элли. Он снова хочет тебя видеть. Говорит, что-то из того, что ты ему сказала, — неправильно. Он не помнит, что именно, но хочет это выяснить. Ты же понимаешь — после стольких лекарств...

У меня дрогнуло сердце. Из того, что сказала я? Господи, Пол снова запутался или он хочет взять свои слова обратно? Как хорошо, что я еще не выложила на сайт его историю, связывающую Роба и медальон!

— Могу к нему заехать, — предложила я.

— Может, в час? Я уже вернусь сюда, так что Поли будет спокойнее.

Спокойнее? Или вы хотите проконтролировать, чтобы Пол не сказал ничего, что может его скомпрометировать? Нет, в это я не верю.

— Хорошо, миссис Штройбел, — согласилась я. — Если вдруг приеду раньше, я не буду заходить к Полу и дождусь вас.

— Спасибо, Элли, — проговорила она с такой благодарностью, что мне тут же стало стыдно. Как я могла подумать, что она хочет помешать Полу мне что-то рассказать! Она сама мне позвонила, а ведь сейчас миссис Штройбел буквально разрывается между магазином и больным сыном. Господь милосерден к сирым и убогим. Особенно когда посылает таким, как Пол, матерей, как Анна Штройбел.

Я умудрилась еще два часа поработать, и влезла на сайт Роба Вестерфилда.

Там все так же висела фотография меня, привязанной к кровати, а в списке членов общества «В защиту Роба» прибавилось имен. А вот никакого опровержения моей истории о причастности Вестерфилда к покушению на убийство его бабушки я не нашла.

Верный знак смятения в их рядах! Похоже, они так и не решили, что делать.

В одиннадцать часов позвонила Джоан.

— Не хочешь по-быстрому перекусить где-нибудь в час? — спросила она. — Мне нужно кое-куда заглянуть, и тут я поняла, что буду пробегать мимо тебя.

— Не могу. Я пообещала в час навестить Пола в больнице, — сказала я и, поколебавшись, добавила, — Джоан...

— Что, Элли? Ты в порядке?

— Да, вполне. Джоан, ты сказала, у тебя хранится некролог моей матери, напечатанный отцом в газете.

— Да, верно. Я предлагала тебе его показать.

— Тебе будет не сложно его найти?

— Нет, конечно.

— Тогда, если ты будешь пробегать мимо гостиницы, можешь оставить его у администратора? Я бы хотела взглянуть.

— Считай сделано.

Когда я зашла в больницу, в вестибюле царило необычное оживление. Заприметив в дальнем углу кучку репортеров и операторов, я быстро повернулась к ним спиной.

Моя соседка по очереди за гостевым пропуском объяснила мне, в чем дело. Миссис Дороти Вестерфилд, бабушку Роба, привезли в реанимацию с острым сердечным приступом.

Ее адвокат сделал официальное заявление прессе, что вчера вечером в память о своем покойном муже сенаторе США Пирсоне Вестерфилде миссис Дороти изменила завещание и передала все имущество благотворительной организации, которая должна будет распределить эти средства в течение десяти лет. В качестве исключения, миссис Вестерфилд завещала небольшие суммы сыну, друзьям и своим старым служащим. Внуку она оставила один доллар.

— Знаете, она оказалась очень умной женщиной, — заверила моя соседка. — Я слышала это из разговора журналистов. Кроме адвоката, она пригласила еще своего пастора, друга-судью и психиатра, чтобы они могли засвидетельствовать, что она находилась в трезвом уме и твердой памяти и понимала, что делает.

Любительница сплетен даже не догадывалась, что, скорее всего, это мой сайт послужил причиной изменения завещания и инфаркта. Чистая победа! Я вспомнила эту благородную и добрую женщину, которая пришла на похороны выразить свои соболезнования по поводу смерти Андреа.

Я вбежала в лифт, искренне радуясь, что успела исчезнуть до того, как репортеры узнали меня и связали с этим печальным происшествием.

Миссис Штройбел уже ждала меня в коридоре. Вместе мы зашли в палату Пола. Бинтов у него на руках поубавилось. Взгляд стал яснее, улыбка — мягче и добрее.

— Элли, ты мой друг, — сказал Пол. — Я могу на тебя положиться.

— Конечно, можешь.

— Я хочу домой. Я устал здесь лежать.

— Это хороший знак, Пол.

— Я хочу вернуться на работу. К нам на ланч пришло много посетителей, когда ты уходила, мама?