Александр Асмолов - Пика

Это послужило поводом начать кофейную церемонию. Бывший зэк привычно включил свет и, не глядя, открыл полюбившуюся «кофейную» полку. Пика надеялся, что пока он будет рассуждать о салоне и крутить ручку кофемолки, зерна впитают его мысли-образы и непременно подадут знак. Бывший дизайнер даже набросал воображаемый план интерьера и подобрал репродукции для стен. Несколько лет работы в «Паленке» не канули в Лету, он знал, что еще способен на многое.

Турка охотно принялась за привычное дело. Ладони сами потянулись к теплу над ней. Сава с удивлением заметил, что привыкает к этому дому и этому образу жизни. Еще бы вид на закат, какой был с веранды дома, что он построил на Петрице. Можно было бы писать, думать над сюжетами новых картин и опять писать. Россия неисчерпаема в своей красоте, она способна постоянно дарить новые замыслы. Хоть зимой, хоть летом. Про осень и говорить не приходится, это время поэтов. Русь вся пропитана светлой грустью, которая так и тянет к творчеству…

– О! Ранняя пташка, – в дверях стояла Дина. – Грешным делом подумала, что ты забыл выключить свет. Или еще не ложился?

– Нет. Просто снегопад был, – отчего-то засмущался Сава.

– И романтичная душа на снег смотреть не уставала… – с иронией продекламировала женщина с карими глазами.

Он промолчал, сделав вид, будто больше всего на свете сейчас боится упустить главный момент в процессе приготовления кофе.

– Что говорят знаки?

– Дорога дальняя, – тут же откликнулся бывший зэк.

– Надеюсь, не в казенный дом.

– Посмотри, – он бережно поставил на стол турку и кивнул.

– Действительно, похоже, – Дина вскинула на него большие карие глаза, в которых мелькнуло то ли удивление, то ли восторг. – Ты шаман?

– Мольфар в третьем поколении.

– Просвети темную девушку, – она слегка улыбнулась, оценив неожиданную шутку.

– Это карпатские повелители гроз, потомки славяно-ариев.

– То есть мы теперь можем быть спокойны на счет погоды? – Дина привычно откинулась на спинку диванчика и закинула ногу на ногу.

– На счет молний я распоряжусь… Кофе будешь?

– Спасибо, нет. Приму душ и до часу посплю. В два за нами придет машина, а ты пока приведи себя в порядок. Форма парадная. В прихожей сумка с дорожными принадлежностями, можешь положить туда джинсы и рубашку.

– А халат? – Сава изобразил полное разочарование.

– Он подождет тебя здесь. Будешь скучать по нему, быстрей вернемся.

– Осмелюсь напомнить, что я бомжик.

– Неужели? – Дина достала из внутреннего кармана делового костюма новенький загранпаспорт и, открыв, прочитала: – Денисов. Сергей Владимирович… По-моему, похож.

– О! Так у меня сегодня…

– Забудь! – женщина со строгим взглядом оборвала его. – Сегодня ты на работе.

– За рулем, так за рулем, – он скрестил руки на груди. – А кофе?

– Только с молоком.

– Любимой женщины?

– И не мечтай.

– Вот за это я не люблю дороги.

– Не зарекайся, – она медленно встала и, выходя из-за стола, случайно едва коснулась его плеча грудью. – В два разбуди меня, а до этого собери сумку, запомни свои данные, побрейся и смотри, чтобы в спальню никто не входил. Охраняй!

– Изнутри?

– Только снаружи.

– А вдруг тебе станет страшно одной?

Уже в дверях, она, не оборачиваясь, погрозила ему пальчиком, будучи уверенной, что бывший зэк не отрываясь смотрит на ее стройную фигуру.

Налив себе кофе в маленькую чашечку, и смакуя мелкими глотками, Сава начал разглядывать загранпаспорт, стараясь запомнить свое новое имя. Фотографию Дина сделала еще в первый день их знакомства, когда принесла костюм. Глаз у нее наметан, пиджачок сидел отлично на его худеньких плечиках. Кадр получился удачный.

– Кому-то повезло с сотрудником, – подумалось Пике. – Все умеет и успевает.

В паспорте не было наклеено ни одной визы. Значит, они поедут не в Европу и не в Лондон. Хотя, не исключено, что им проще было оформить загранпаспорт, чем гражданский. Он поймал себя на мысли, что подумал «им». Пока бывший зэк совсем не продвинулся в этом направлении. Ну, что же будем брать лучшее, Пика вспомнил поговорку Хана, который опять оказался прав.

Ключей от входной двери так и не было ни в замке, ни на полке в прихожей, ни в дорожной сумке. Бывшего зэка держали на коротком поводке. Но кормили хорошо. У него даже был новенький галстук в тон поясному ремню. Судя по всему, ехать придется именно в нем, поскольку джинсы велено положить в сумку. Там еще была новенькая куртка, пара свитеров, хорошие туфли. Для января такая одежка годится только в южных странах. Эх, халат будет скучать… Ну, извини! Работа.

От нечего делать, Сава принялся изучать библиотеку в кабинете Игоря Михалыча. Четыре широкие полки до самого потолка были плотно укомплектованы книгами строго по направлениям: история, мемуары, классика, шахматы. Последние весьма удивили бывшего художника. Тут были учебники, сборники известных партий, подшивки шахматной периодики разных стран прошлого века, упакованные в хорошие переплеты, очерки и воспоминания участников крупных турниров и чемпионатов.

Художник даже позавидовал такой аккуратности и щепетильности в вопросе, который явно был только увлечением хозяина библиотеки, но никак не профессией. Сава, к своему стыду, до библиотеки не дорос. У него в доме на Петрице водились какие-то книги по живописи и портрету, но то были подарки красивых дорогих изданий и какие-то случайные каталоги. Систематически или целенаправленно заниматься библиотекой он не думал.

Теперь, разглядывая полки, уставленные не собраниями сочинений в одинаковых переплетах, а разнокалиберными внешне, но объединенные единой логикой, книгами Пика проникался все большим уважением к их хозяину. Захотелось с ним пообщаться на эту тему.

И вот уже проявляются контуры нового рисунка. Пожилой мужчина сидит в кресле у торшера и увлеченно читает книгу. Спокойное лицо едва тронула усмешка. Очевидно автору удалось затронуть душу, пережившую немало на своем веку. Несмотря на возраст, читатель явно способен сопереживать и подростку, впервые испытывающему романтическую увлеченность, и многодетной матери, взывающей к Создателю о помощи в трудной финансовой ситуации.

– Признаться, ты прав, – голос генерала звучал с удивительной теплотой, – нас у матери было одиннадцать душ. Отец погиб при аварии на Путиловском, и вопрос о хлебе насущном часто был основным. Кстати, ты знаешь, почему «насущный»?

– Это из молитвы какой-то, – неопределенно ответил художник.

– На существование, – уточнил голос Игоря Михалыча, – и не более того. Хотя, мы не голодали, Путилов помогал после потери кормильца. Почему-то о нем забыли. Незаслуженно забыли, а, ведь, для России много сделал этот русский инженер.