Пола Хокинс - В тихом омуте

Марк Хендерсон

Сегодня был самый жаркий день года, и, поскольку Смертельная заводь исключалась по очевидным причинам, Марк отправился искупаться вверх по реке. На участке перед коттеджем Уордов река становилась шире, а потом снова сужалась, устремляясь по рыжеватой гальке. Но посередине заводь была глубокой, а вода такой холодной, что перехватывала дыхание и обжигала кожу, невольно вызывая приступ смеха.

И он смеялся, смеялся громко – ему захотелось смеяться впервые за последние несколько месяцев. И в реке он оказался за это время тоже впервые. Река перестала быть для него источником удовольствия и вызывала только ужас, но сегодня все вернулось на круги своя. Сегодня он чувствовал себя хорошо. Проснувшись с ясной головой и легкостью в теле, он сразу понял, что сегодня отличный день для купания. Вчера Нел Эбботт нашли утонувшей. Сегодня отличный день. Он чувствовал, как с души не то чтобы свалился камень, а будто тиски, сжимавшие его виски, сводившие с ума и не позволявшие жить, наконец-то разжались.

К нему домой пришла женщина-полицейский – очень молодая сотрудница уголовной полиции, и ее девичья непосредственность так располагала к себе, что ему даже захотелось сообщить ей то, чего не следовало. Ее звали Келли, а фамилию он не запомнил. Он пригласил ее войти в дом и рассказал правду. Что видел, как в воскресенье вечером Нел Эбботт вышла из паба. Он не стал говорить, что отправился туда в надежде встретить ее, это было не важно. Он сказал, что они поговорили, но очень недолго, потому что Нел торопилась.

– А о чем вы разговаривали? – поинтересовалась Келли.

– О ее дочери, Лине, одной из моих учениц. В последний семестр у меня с ней были кое-какие проблемы, главным образом связанные с дисциплиной. В сентябре начнутся занятия, и английский она станет изучать в моем классе, а это важный год, ей предстоит сдавать экзамен на аттестат, и я хотел убедиться, что больше проблем с ней не возникнет.

Это было правдой. Она сказала, что спешит, у нее дела. Это тоже было правдой, хотя и не всей. Ничего, кроме правды.

– У нее не было времени обсудить проблемы своей дочери в школе? – удивилась детектив.

Марк пожал плечами и грустно улыбнулся.

– Одни родители принимают большее участие в воспитании, другие меньшее, – пояснил он.

– А куда она отправилась из паба? Поехала на машине?

Марк покачал головой:

– Думаю, домой. Она пошла в сторону дома.

Келли кивнула.

– И после этого вы ее больше не видели? – спросила она, на что Марк опять покачал головой.

Что-то из этого являлось правдой, а что-то – ложью, однако детектив, судя по всему, была удовлетворена; она оставила ему визитку с номером телефона и попросила позвонить, если он вспомнит что-нибудь еще.

– Обязательно, – заверил Марк с обаятельной улыбкой, от которой она вдруг поморщилась. Он даже подумал, не переиграл ли.

Теперь он нырнул с головой, добрался до дна и зачерпнул ладонью мягкую илистую грязь. Потом свернулся в клубок, и мощная подъемная сила выбросила его на поверхность, где он жадно вдохнул свежий воздух.

Он будет скучать по реке. Ему придется найти новую работу, может, в Шотландии, а может, даже дальше: во Франции или Италии, где никто не будет знать, ни откуда он родом, ни его прошлое. Он мечтал о том, что начнет жизнь с чистого листа и с незапятнанной репутацией.

Выбравшись на берег, Марк почувствовал, как его вновь охватывает тревога. Опасность еще не миновала. Пока нет. Девушка по-прежнему может создать проблемы, хотя, раз уж до сих пор держала рот на замке, маловероятно, что она вдруг решится нарушить молчание. К Лине Эбботт можно относиться по-разному, но одного у нее не отнять: она умела хранить верность и держать слово. И теперь, когда мать уже не будет оказывать на нее дурное влияние, она может стать вполне приличным человеком.

Он еще немного посидел на берегу, опустив голову, слушая журчание воды и чувствуя тепло солнечных лучей на плечах. Мокрая спина высыхала, и его приподнятое настроение стало улетучиваться, уступая место предчувствию, что основания для надежды имелись.

Услышав шум, Марк поднял голову. Кто-то приближался. Он узнал ее фигуру, мучительную медлительность походки, и сердце в его груди тревожно забилось. Луиза.

Луиза Уиттакер

На берегу сидел мужчина. Сначала Луизе показалось, что он голый, но, когда он поднялся, она увидела, что на нем плавки, узкие и облегающие. Она смутилась. Это был мистер Хендерсон.

Когда Луиза приблизилась, он уже успел обернуть вокруг талии полотенце и натянуть футболку.

– Миссис Уиттакер, как вы?

– Луиза, – поправила она. – Пожалуйста.

Он наклонил голову, слегка улыбнулся.

– Луиза. Как вы?

Она попыталась улыбнуться в ответ.

– Сами знаете.

Он не знал. Никто не знал.

– Говорят… Психологи говорят, что бывают хорошие дни, а бывают плохие, и это надо просто принять.

Марк кивнул и отвел взгляд, и она заметила, как он покраснел, явно смутившись.

Оба чувствовали себя неловко. До того как ее жизнь разбилась вдребезги, она никогда не задумывалась, насколько не по себе бывает людям, с которыми заговаривает человек, переживший горе. Сначала эту скорбь признавали, уважали и принимали в расчет. Но позднее она начала мешать – беседе, смеху, нормальной жизни. Всем хотелось оставить ее в прошлом и продолжать жить, и тут появлялась Луиза со своим горем, действуя всем на нервы и волоча за собой тело своего мертвого ребенка.

– Как вода? – спросила она, и он покраснел еще больше. Вода, вода, вода – в этом городе от нее никуда не деться. – Наверное, холодная?

Марк потряс головой, как мокрая собака.

– Бррр! – произнес он и натянуто рассмеялся.

Оба думали об одном и том же, и она чувствовала, что должна об этом заговорить.

– Вы слышали о матери Лины?

Как будто кто-то мог не слышать. Мог жить в этом городе и не знать.

– Да, ужасно. Настоящий кошмар. Такой шок. – Он замолчал и, так и не дождавшись реакции Луизы, продолжил: – Э-э… я хочу сказать, что в курсе, что вы с ней… – Не договорив, он обернулся и бросил взгляд на свою машину.

Он не знал, как уйти, бедняга.

– Не совсем ладили? – закончила за него Луиза, играя талисманом в виде маленькой голубой птички, висевшей на шее. – Да, мы не ладили. Но все равно…

«Но все равно» было всем, что она смогла из себя выжать. Сказать «не ладили» про их отношения с Нел значило не сказать ничего, но говорить об этом не имело смысла. Мистер Хендерсон отлично знал о вражде между ними, и будь она проклята, если станет стоять тут на берегу реки и делать вид, будто смерть Нел Эбботт ее опечалила. Притворяться она не могла, да и не хотела.

Слушая психологов, она знала, что все их слова чушь и в ее жизни больше никогда не будет ни одного хорошего дня, но все же в последние сутки или около того она не могла не чувствовать торжества.