Алла Лагутина - Мисс Страна. Чудовище и красавица

«Перестань о нем думать. Этим ты его кормишь. Увидишь его во сне – убегай, как всегда. И все. Чем меньше думаешь днем – тем лучше».

Сандугаш старалась думать о ночном преследователе пореже, но не удавалось. Она боялась его даже днем. Боялась наступления ночи. Боялась, что он ей приснится.

К счастью, он приходил не каждую ночь. У Сандугаш бывали и просто сны, без кошмаров, без преследования, без белоглазого человека. Обычные детские сны, в которых она летала или переживала что-то повседневное… Невозможно было предсказать, когда ей явится кошмар. И в конце концов она к этому просто привыкла. Как привыкают к постоянной боли.

Когда ей исполнилось двенадцать лет и у нее начались ежемесячные кровотечения, сны изменились. Они стали тяжелее, мрачнее. Теперь черты Белоглазого она видела ясно и четко, а просыпаясь, долго не могла изгнать его образ, словно отпечатавшийся на внутренней стороне век. Сандугаш разглядела его одежду: что-то странное, несовременное, серо-голубое. Иногда он являлся, покрытый мехом, светло-серым, волчьим. Порой и сам оборачивался волком с белыми глазами… Он бежал за ней вдоль берега Байкала. Она увлекала его в лес. Он бежал за ней, и она знала, что когда-нибудь он ее в конце концов настигнет. Схватит. Запустит в нее когти, и зубы, и нож. Повалит ее на землю, срежет с нее одежду, скрутит ей руки за спиной, сильно и больно разведет в стороны бедра и врежется, ворвется в ее тело, сначала – там, снизу, потом возьмет в руки нож и будет полосовать ее кожу, пока ему не надоест, и тогда он запустит пальцы в ее волосы и запрокинет ей голову назад, и она уже не сможет дышать – захлебнется!

Сандугаш просыпалась с хриплым криком. И долго жадно ловила ртом воздух, наслаждаясь тем, что может дышать.

Она была уже достаточно большая и понимала, что во сне Белоглазый ее насиловал. Другие девочки ей рассказывали, что видят неприличные сны, от которых получают удовольствие. Ее сон был неприличным, но удовольствия она не получала.

В четырнадцать лет Сандугаш впервые насладилась сном, в котором присутствовал Белоглазый. Но не в тот момент, когда он овладевал ею, врезался, вбивался в ее тело – нет, это было больно и страшно. Удовольствие – неописуемое, непостижимое – пришло, когда он перерезал ей горло ножом, но она впервые не задохнулась, не захлебнулась собственной кровью, а каким-то образом смогла вырваться, вылететь через собственный распахнутый рот, крохотной птахой вспорхнуть к вершинам самых высоких деревьев и увидеть далеко внизу свое тело, тонкое, белое, окровавленное, разметавшиеся черные волосы – и Белоглазого, бессильно рычащего, воющего, рыдающего… Она летела и пела, и это было счастьем.

Проснувшись, Сандугаш еще какое-то время лежала, не открывая глаз и стараясь удержать в себе то чувство, которое подарил ей сон. Этот новый полет был приятнее, чем прежние детские сны. Новый полет был сладостным рывком к истинной свободе, который она могла прочувствовать, а словами описать не сумела бы.

Отец говорил, что ее дух – Соловей.

Говорил, что она могла бы стать шаманкой.

Что дар у нее большой, раз пробудился так рано.

И дух ее дожидался и пришел к ней сразу в миг рождения, ведь отец даже имя ей выбрал такое…

«Сандугаш» означает «соловей». Не на их языке, на чужом. Но имя само просилось, щебетало, пелозаливалось и не оставляло отца в покое, пока он не решил: девочку будут звать именно так. Про себя он называл ее соловьем на бурятском языке: «алтан гургалдай». Но ни разу не произнес этого вслух.

Сандугаш во сне видела себя шаманкой, вызывавшей духа маленькой серой птички. Ясновидящего духа, предвидящего духа, приносящего дождь, солнце, плодородие своим пением, исцеляющего духа, всем хорошего, за исключением одного: не могла маленькая серая птичка быть защитником. Ни себе, ни своей шаманке, ни людям, для которых шаманка просила дождя, солнца, плодородия, которых исцеляла и которых пыталась защитить от белоглазого волка…

– Рост слишком маленький. Вы очень красивая девушка, но метр шестьдесят пять – это мало. Вы потеряетесь на подиуме, вас не заметят. Мне очень жаль.

– А как же Кейт Мосс? – Стоявшая перед Марианной прехорошенькая девушка изо всех сил старалась сохранять на лице спокойствие, хотя было очевидно, что она готова расплакаться.

Слишком молода, слишком эмоциональна. Не боец. Не личность. Одна из многих, кого как магнит притягивает красивая жизнь модели. А что они знают о той жизни? О ее соблазнах, о пахоте без надежды на результат, о десятках кастингов в день, сбитых в кровь ногах, вечном разочаровании и клейме «слишком старая», которое все чаще будут ставить на тебя, едва тебе исполнится двадцать три.

– Кейт Мосс – исключение, – промурлыкала Марианна, откидываясь на спинку своего шикарного офисного кресла.

Некоторые владельцы модельных агентств получали извращенное моральное удовлетворение от того, что «ставили на место» таких вот девушек, пришедших за синей птицей, но не соответствовавших строгим внешним параметрам, которые должны быть у охотницы за оной. Модельный мир жесток, неженкам здесь не место. Красавица, которой на улице вслед оборачиваются, может здесь услышать о себе всякие нелестные и обидные вещи, вроде «У тебя кривоватые ноги, нужен аппарат Илизарова!» или «С такими поросячьими глазками о съемках можешь забыть, максимум каталоги или подиум». Сама Марианна работала моделью почти двадцать пять лет до того, как создала собственный бизнес. Сначала основала небольшое агентство, потом серию вошедших в моду конкурсов красоты; самым раскрученным был «Мисс Страна». Марианна знала все о модельном мире. У нее была «чуйка» – беглого взгляда на очередную девочку хватало для того, чтобы с точностью экстрасенса предсказать ее профессиональное будущее. У этой есть все шансы стать звездой, вон та может рассчитывать максимум на третьи роли в заштатных показах, а из той получится хорошая рабочая лошадка – бесконечные серии проходных съемок, показов, деньги будут, но никто никогда не вспомнит ее имени. Марианна умела продавать красоту. И сама она была невозможно хороша собой. В конце нулевых в моду вошел странный, «инопланетный» тип красоты – успешными моделями становились девушки, которые словно были не от мира сего. Особенным шиком считались даже некоторые черты вырождения, как у средневековых аристократок (естественно, при подходящем росте и длинных ногах). Марианна же была похожа на итальянскую кинозвезду семидесятых – оливковая безу пречная кожа, черные огромные глаза, прямой нос с едва различимой горбинкой, сочные губы (никаких уколов, все свое), роскошные формы. В девяностые в моде были как раз такие яркие типажи – не девушки-эскизы, а девушки-индивидуальности.