Людмила Мартова - «Смерть» на языке цветов

– Да они три слова связать не могут. А я ж тебе говорю, у меня философия. – Внезапно она сменила тон с надменного на просительный: – Ну, пожалуйста, что тебе стоит, а?

– Ну, хорошо-хорошо, я вас запишу и других запишу, а потом начальство мое выберет, кого в сюжет поставить, – сдался парень скорее всего, чтобы от нее отделаться. – Сейчас мой оператор вернется, он из зала танцевальные номера снимает, и я вас найду. Договорились?

– Я сама тебя найду, – вполне удовлетворенная результатом своих усилий, заявила девица. – И не вздумай исчезнуть, понял?

Журналист обреченно вздохнул. Лаврову стало смешно. От стоящего вокруг гвалта, громкой музыки, приторной смеси ароматов духов и цветов у него начала болеть голова. Может быть, плюнуть на все и съездить со Степкой в парк аттракционов? Он слышал, как приятная блондинка, мать мальчика Гриши, которая, оказывается, была знакома с Верой и стала нечаянной причиной Степкиных слез, что-то говорила мальчишкам про то, что они совсем скоро поедут в парк. Может, махнуть вместе с ними? Степка, кажется, нашел с этими мальчиками общий язык, и, пока он занят, Лаврову будет не так скучно ждать, когда освободится мама.

Он завертел головой в поисках блондинки, чтобы договориться. Но она куда-то исчезла. Мальчишки – толстенький и худенький – были на месте, а женщины нигде не было.

«Ладно, детей она тут не бросит, так что разберемся», – мрачно подумал Лавров, будучи крайне недовольным собой. Его страх перед собственным сыном выжигал его изнутри.

– А теперь парад мод, – крикнул ведущий со сцены. Грянула музыка, от которой в голове у Лаврова, кажется, что-то лопнуло. Боль пульсировала в темечке, лишая последней возможности соображать. – Модель номер один, коллекция «Лондонский шик».

На сцену выплыла необъятных размеров красавица, в чем-то полосатом, почему-то ассоциировавшемся у нее с Лондоном. На вкус Лаврова, давешняя блондинка, с которой он планировал договориться о поездке в детский парк, соответствовала представлениям о лондонском тумане гораздо больше. Но на вкус и цвет, как говорится… В карнавальном костюме выскочила вторая толстушка, про которую сказали, что она из огненного Рио.

– Нет, это не Рио-де-Жанейро, – пробормотал Лавров и оглянулся посмотреть, не пришла ли Гришина мама, но ее все еще не было. Откуда-то Лавров ее знал. У него было чувство, что они встречались в той, прошлой его жизни, когда он еще не вылетел на обочину, а был вполне себе нормальным ментом. Причем воспоминание не было связано с Верой, хоть блондинка и показала, что знает его именно как Вериного мужа. Нет, в их общей прошлой истории он был «сам по себе мальчик, свой собственный». И почему-то вспомнить, при каких именно обстоятельствах они встречались, казалось ему очень важно.

Не обращая внимания на «Парижское утро» красотки номер три и «Ласточкино гнездо» толстушки номер четыре, он решительно подошел к разговаривающим мальчикам.

– Гриша, а как твоя фамилия? – спросил он.

– Ветлицкий, – чуть удивленно ответил мальчишка, и тут Лавров вспомнил. Блондинку звали Лилия Ветлицкая, и она была следователем прокуратуры. Сам Лавров с ней никогда не работал, но с Ванькой Буниным она дела вела, и тот отзывался о ней вполне благосклонно, хотя вообще-то баб-следователей не признавал.

– Точно, – с облегчением выдохнул Лавров. – Конечно, Ветлицкий. И твоя мама в прокуратуре работает, да?

– Раньше в прокуратуре, а теперь в следственном комитете, – степенно сообщил Гриша, и Лавров усмехнулся про себя.

Разумеется, в следственном комитете. Следствие вывели из состава прокуратуры. Просто за те годы, что он провел на обочине жизни, Лавров про это успел забыть.

– Модель номер шесть, – надрывался ведущий на сцене, – «Серенада солнечной долины».

Лавров подумал, что пропустил буйство фантазии модели номер пять. И это была, пожалуй, последняя легкая мысль, посетившая его голову за сегодняшней день.

– Модель номер шесть «Серенада солнечной долины», – повторил ведущий более настойчивым голосом. – Ольга Разумовская, пройдите, пожалуйста, на сцену.

За кулисами зашевелились, зашушукались, засуетились в поисках пропавшей конкурсантки. За дверью, выходящей на лестницу, послышался чей-то топот, а затем нечеловеческий визг. Мальчишки, возле которых все еще стоял Лавров, переглянулись. Степка снова собрался заплакать, а Гриша, побледнел и начал озираться в поисках мамы.

– Степа, Гриша и ты, мальчик, – он не знал, как зовут худенького паренька, недавно заявившего, что он из детдома, – сидите здесь и никуда не ходите, понятно?

– Хорошо, мы никуда не пойдем, – послушно сказал Гриша. – Вы не думайте, мы понимаем. Меня мама так учила.

– Молодец мама, – сообщил Лавров и выскочил за дверь, за которой стоял нечеловеческий вой. Краем глаза он видел, что туда пробирается и его мама.

На лестничной площадке лежала массивная фигура в ярко-желтой юбке, оранжевой майке в каких-то концентрических кругах. Видимо, именно так, по замыслу создателя, должна была выглядеть «Серенада солнечной долины». Было понятно, что пышнотелая красавица уже никому и никогда не даст интервью, о котором так мечтала. Из левого подреберья у нее торчала ручка обычного офисного ножа для разрезания бумаги, и вокруг него уже расплывалось ярко-алое пятно.

У распростертого на выщербленной плитке тела на корточках сидела Лилия Ветлицкая, прижимающая к груди три стакана с колой. Видимо, она ходила в буфет, чтобы купить мальчишкам попить, и Лавров с благодарностью отметил, что третий стакан явно куплен для Степы. С другой стороны, вжавшись в стену, стояла еще одна участница конкурса, на руке которой был номер «десять», и отчаянно визжала на одной высокой ноте. Лавров сделал шаг вперед и наотмашь ударил ее по щеке. От пощечины голова ее дернулась, но она, по крайней мере, заткнулась.

– Спасибо, – пробормотала красавица дрожащим голосом.

Лавров снова перевел взгляд на мертвое тело и похолодел. На груди у Ольги Разумовской лежал цветок. Благодаря маме Лавров неплохо разбирался во флористике, поэтому с уверенностью мог сказать, что это тигровая лилия. Он перевел взгляд на другую Лилию – Ветлицкую, и она, легонько кивнув, указала ему на голову убитой девушки. Лавров почему-то знал, что он увидит. Это знание пришло откуда-то изнутри и не несло ровным счетом ничего хорошего. В правое ухо жертвы была вдета крупная пластмассовая сережка, символизирующая солнце. А вот в левом ухе сережки не было.

Лилия Ветлицкая поставила на пол стаканы с колой и вытащила из кармана телефон.

– Ну что, я группу вызываю, – сказала она. – Попрошу всех пройти обратно за сцену, тут не топтать и никуда не уходить. Сергей, пожалуйста, проследите за детьми. Им не нужно это видеть, особенно Степе. Вот, колу им отнесите, пожалуйста.