Людмила Мартова - Первый шаг к мечте

Ее сын, Виктор Липатов. Выглядит как преуспевающий менеджер Газпрома, коим и является. Уверен, что жизнь оседлал давно и прочно и ничто не может вышибить его из седла. А вот и его жена Марина. В тридцать шесть лет выглядит максимум на тридцать. Тут ботокс, там гилауроновая кислота, здесь первая подтяжка… К полному боекомплекту еще должен прилагаться роман с фитнес-тренером. Надо же чем-то себя развлекать, пока муж на совещаниях и заседаниях, а дочурка в Англии учится. Дочурку Нина поразглядывала тоже, хотя и знала, что на похоронах ее не будет. Странно это, кстати. Как-никак единственная правнучка Липатова.

Николай Липатов, классический прожигатель жизни. Талантливый журналист, не обремененный необходимостью заботиться о ком-то, кроме себя. Судя по фотографии, уверен в непоколебимости своих суждений, поскольку с детства знает, что такое хорошо и что такое плохо. Взгляд цепкий, противный, кажется, до нутра прожигает. Нина поежилась даже. Все-таки удивительно, до чего у Липатова неприятные родственники.

Она нетерпеливо перелистнула страницу. Так. Надежда Воронина, вдова. Бесформенная клуша, понятия не имеющая, что такое спортзал или диета. Если не знать, что она – дочь миллионера, так в жизни бы не подумала. Одета во что-то немаркое и неброское, похоже, что с вещевого рынка. Взгляд сонный, даже без намека на интерес к жизни. Нина представила, как она сидит перед телевизором, денно и нощно смотрит сериалы для домохозяек, ну, может, еще шарфики вяжет да компоты закатывает, не более того.

А вот у Артема Воронина лицо хорошее, славное. Нина с интересом разглядывала высокий покатый лоб, ясные голубые глаза, похожие на лесные озера. В его чертах не было ни капли липатовской тяжеловесности, видимо, в умершего отца пошел. Красивый мужик, смерть девкам.

Последний листок представлял собой досье на Рафика Аббасова, который сейчас ждал Нину в усадьбе. Аббасов был красив тяжелой восточной красотой с чувственно опущенными вниз уголками полных губ, прямым ровным носом, кудрявыми густыми волосами с проседью, большими угольно-черными глазами, засасывающими в себя почище любого омута. Ничего нельзя было прочитать в этих глазах, навсегда хоронящих любые секреты. Распорядитель похорон. Человек, с которым Нина должна будет решать все возникающие у нее вопросы. Человек, на плечи которого Липатов переложил всю ответственность за свою семью. Любопытно, как к этому относится Виктор, ставший старшим мужчиной в семье. Не ревнует ли он, что сливки полного доверия снял этот азербайджанский полубог, близкий Липатову пусть не по крови, так по духу.

Нина с юности обладала хорошей интуицией, не раз позволявшей ей выпутываться из непростых ситуаций, в которые она попадала из-за неуемного характера и бьющей через край энергии. Ее интуиция не давала ввязываться в совсем уж опасные авантюры и всегда помогала найти выход там, где его, казалось, и вовсе не было. И вот сейчас, сидя в теплом нутре комфортабельной машины, Нина смотрела в черные глаза Рафика Аббасова и чувствовала, что впереди ее ждут непростые испытания. Интуиция, засевшая где-то в районе копчика, свербила, чесалась, кололась и заставляла Нину ерзать на кожаном сиденье «Мерседеса».

– Жарко? – спросил водитель, заметивший, что она елозит туда-сюда, словно не в силах найти себе место. – Я сейчас подогрев сидений выключу.

Ну ничего-то он не знал о ее хваленой интуиции.

В полном молчании они проехали город, бывший промежуточным пунктом, и свернули с окружной дороги чуть в сторону, к усадьбе. Дорога стала чуть уже, но все равно оставалась хорошего качества. Такие в России нечасто встретишь. «Липатов все делал на высочайшем уровне», – подумала про себя Нина и снова усмехнулась.

После очередного поворота они въехали в лес, от чего качество дороги вовсе не стало хуже, проехали около полукилометра и оказались перед большими воротами, у которых стоял знак «частные владения». Водитель позвонил куда-то, и ворота начали медленно открываться, пропуская их на территорию усадьбы Знаменское. Нина подумала, что после того, как они с мягким звуком закроются у нее за спиной, обратной дороги уже не будет.

– Далеко отсюда до дома? – спросила она у водителя.

– Километр.

– А можно я пешком прогуляюсь? – Ей неожиданно захотелось пройтись по засыпанной плотным снегом широкой аллее, проложенной между вековыми дубами и липами. «Наверное, здесь летом очень красиво», – не к месту подумала она.

– Пожалуйста. – Водитель, похоже, был приучен ничему не удивляться. Он аккуратно притормозил и выскочил наружу, чтобы открыть Нине дверь. – Тут не скользко, дорога обработана противоледными препаратами, и неопасно. Чужих тут не бывает. Собак тоже. На деревьях повсюду камеры, так что в собаках нужды нет. Да и не любил их Георгий Егорович. Боялся. Вещи ваши я в комнату подниму, которую вам подготовили. Так что не волнуйтесь, дышите воздухом спокойно. Рафика Валидовича я предупрежу, что вы задержитесь, потому что пешком идете.

Машина уехала, и Нина, вдохнув полной грудью прохладный, очень свежий воздух, неспешно пошла по аллее, представляя себя героиней какого-нибудь купринского рассказа. Отчего-то все вокруг навевало мысли именно о Куприне, и Нина вдруг засмеялась, громко, вслух, с удовольствием. Красный директор Липатов, мастодонт, пережиток советского строя, выстроил для себя дореволюционную дворянскую усадьбу. Отчего-то виделась Нине в этом насмешка судьбы.

Снег хрустел под ногами, как будто Нина давила ржаные сухарики, высыпанные воробьям. В детстве она любила кормить птиц, и мама всегда сушила для них сухарики, которые она таскала в карманах, периодически грызла сама, но чаще высыпала на снег зимой или асфальт летом и давила ногой, превращая в аппетитные крошки. Интересно, миллионеры кормят воробьев сухариками или это удел простых смертных?

Красота вокруг была просто сказочная. Нина и не помнила уже, когда в последний раз она попадала в такую вот зимнюю сказку – с белым-белым, слепящим от солнца снегом, замерзшими ветками деревьев, которые, казалось, звенели в морозном воздухе, как маленькие колокольчики, и грозили сломаться. Вот только тронь их, и рассыпятся. Над головой висела бескрайняя синь неба, в воздухе замерзали облачки легкого Нининого дыхания, оседавшего на ресницах в виде пушистого белого инея. Куда там импортной туши для удлинения ресниц…

Несмотря на пятнадцатиградусный мороз, Нина не чувствовала холода. Она просто шла вперед, к неведомому ей пока дому, к чужим, незнакомым людям, собравшимся вместе по воле умершего тирана. В том, что Липатов – тиран и деспот, она не сомневалась. Такие люди, как он, даже в старости не утрачивают величия и могущества. Помноженные на капризность и плохое самочувствие, присущие всем старикам, они должны были сделать характер покойного просто невыносимым для окружающих. Всю липатовскую родню Нине было искренне жаль.