Ли Чайлд - Джек Ричер, или Без второго имени (сборник)

Длинная рука сжала его шею и потянула внутрь. Вторая схватила кисть с пистолетом. Третья вцепилась в воротник пиджака и затащила в темноту.

Ричер ждал в кафе с кофе и пирогом, за которые заплатил полицейский департамент округа. Через два часа за ним зашел полицейский в форме и отвез в Уоррен, чтобы Джек забрал конверт цвета хаки, где лежало все его имущество – паспорт, банковская карточка, зубная щетка, семьдесят долларов и семьдесят пять центов четвертаками, а также шнурки. Парень отчитался за все и протянул вещи Ричеру.

– Они нашли тридцать тысяч, – сказал он. – Дома у Дилейни, в холодильнике, завернутые в фольгу с надписью «Бифштекс».

Потом молодой полицейский ушел, а Джек завязал шнурки. Затем рассовал все по карманам, допил кофе и встал, собираясь уйти.

В кафе вошел Аарон.

– Уходишь? – спросил детектив.

Ричер сказал, что да, уходит.

– И куда направишься?

Ричер сказал, что понятия не имеет.

– Ты подпишешь свидетельские показания?

Ричер сказал, что не подпишет.

– Даже если я тебя вежливо попрошу?

Ричер сказал, что нет, даже и в этом случае.

– А что бы ты стал делать, если б я не поставил своих людей за тем окном? – спросил Аарон.

– К этому моменту он уже начал нервничать, – ответил Ричер. – Он был готов совершать ошибки. У меня обязательно возникли бы дополнительные возможности. Не сомневаюсь, я что-нибудь придумал бы.

– Иными словами, у тебя не было никакого плана. Ты все поставил на то, что я хороший полицейский.

– Только не надо делать из мухи слона, – сказал Ричер. – Если честно, я пришел к выводу, что в лучшем случае это пятьдесят на пятьдесят.

Он вышел из кафе и зашагал из города, к перекрестку, где ему пришлось сделать выбор: направо или налево, по дороге округа, на север или на юг, в Канаду или Нью-Гемпшир. Ричер выбрал Нью-Гемпшир, остановился и поднял вверх большой палец. Через восемь минут он сидел в «Субару» и слушал, как водитель рассказывает ему о таблетках, которые он принимает, чтобы избавиться от боли в спине. Ничего лучше просто не найти. Замечательное средство, сказал парень.

В жаркий августовский четверг 1974 года пожилой человек в Париже сделал то, чего никогда не делал прежде: проснулся, но не встал с постели. Он не смог. Его звали Лоран Мутье, вот уже десять дней он чувствовал себя паршиво, а последние семь – совсем плохо. Руки и ноги казались тонкими и слабыми, а грудь будто наполнял застывший бетон. Мутье знал, что происходит. По профессии он был мастером по ремонту мебели и теперь превратился в один из предметов, которые ему приносили клиенты: прогнившая и безнадежно слабая фамильная собственность. С ним не случилось ничего конкретного. Просто все сразу перестало функционировать. И ничего тут не поделаешь. Приближалось неизбежное. Поэтому Мутье терпеливо лежал, хрипло дышал и ждал домработницу.

Она пришла в десять часов и не выказала особого удивления. Большинство ее клиентов были старыми людьми, они периодически умирали, и у нее появлялись новые. Она позвонила врачу и в какой-то момент ответила на вопрос о его возрасте – Мутье отчетливо услышал, как она сказала: девяносто, покорно и в то же время удовлетворенно, что очень о многом говорило, словно в одном слове помещался целый абзац. И он вдруг вспомнил, как стоял в своей мастерской, вдыхая пыль, клей и лак и глядя на какой-нибудь жуткий рассыпающийся шкафчик. «Ну давайте посмотрим», – говорил он, хотя уже мысленно решил от него избавиться.

Врач обещал прийти во второй половине дня, но, словно для того, чтобы подтвердить невысказанный диагноз, домработница спросила про записную книжку, чтобы связаться с его семьей. У Мутье была записная книжка, однако вся его семья теперь состояла из единственной дочери, Жозефины. Впрочем, ее одной хватило, чтобы занять бо́льшую часть записной книжки, потому что она часто переезжала. Одну страницу за другой заполняли перечеркнутые номера почтовых ящиков и длинные необычные номера иностранных телефонов. Домработница набрала последний из них и услышала гудок и эхо огромных расстояний, а потом голос, заговоривший по-английски, на языке, которого она не понимала, поэтому ей пришлось просто повесить трубку. Мутье видел, что женщина некоторое время пребывала в сомнениях, но потом, словно для того, чтобы еще раз подтвердить диагноз, отправилась на поиски вышедшего на пенсию учителя, который жил двумя этажами ниже. Мутье считал тихого старика полнейшим кретином, но нужен ли настоящий знаток языка, чтобы перевести ton père va mourir – ваш отец умирает?

Домработница вернулась с учителем, оба запыхались и раскраснелись после подъема по лестнице, после чего мужчина набрал длинный номер и попросил позвать к телефону Жозефину Мутье.

– Нет, Ричер, идиот, – хотел прореветь Мутье, но его голос прозвучал как хриплая туберкулезная мольба. – Ее фамилия по мужу Ричер. Они не знают, кто такая Жозефина Мутье.

Учитель извинился и попросил подойти Жозефину Ричер, выслушал ответ, потом прикрыл микрофон ладонью и посмотрел на Мутье.

– Как зовут ее мужа? – спросил учитель. – Вашего зятя.

– Стэн, – ответил Мутье. – Не Стэнли. Просто Стэн. Стэн, именно так написано в его свидетельстве о рождении. Я видел. Капитан Стэн Ричер, служит в морской пехоте армии США.

Учитель передал информацию, выслушал ответ и повесил трубку.

– Они недавно уехали, – сказал он, повернувшись к Мутье. – Судя по всему, несколько дней назад. Вся семья. Капитана Ричера перевели на новое место службы.

Вышедший на пенсию парижский учитель разговаривал с дежурным лейтенантом на военно-морской базе в Гуаме, расположенной в Тихом океане, где Стэн Ричер прослужил три месяца в отделении связи морской пехоты. Приятное место осталось позади, и его перевели на Окинаву. Семья последовала за ним три дня спустя, на пассажирском самолете, летевшем через Манилу, – его жена Жозефина и двое сыновей, пятнадцатилетний Джо и тринадцатилетний Джек.

Жозефина Ричер была яркой, живой и энергичной женщиной и в свои сорок четыре года все еще сохраняла интерес к окружающему миру, радовалась, что ей удается увидеть так много нового, и все еще терпимо относилась к бесконечным переездам и неудобному жилью. В пятнадцать лет рост Джо Ричера уже немного превышал метр восемьдесят, вес – девяносто килограммов, и рядом с матерью он казался гигантом, но оставался спокойным, любил науку и очень напоминал Кларка Кента, пока тот еще не стал суперменом.

Джек Ричер в тринадцать лет выглядел как рисунок инженера на салфетке для чего-то большего и амбициозного, а его огромный скелет напоминал леса, за которыми скрывается грандиозный строительный объект. Еще несколько сантиметров, и последние сорок килограммов плоти довершат строительство, но сейчас оно все еще продолжалось. У него были длинные руки и настороженные глаза. Такой же спокойный, как брат, он любил науку гораздо меньше. В отличие от Джо, его всегда называли по фамилии. Никто не знал почему, но его семья состояла из Стэна, Жози, Джо и Ричера, и так было всегда.