Мария Долонь - #в_чёрном_теле

На взводе, дёргается сильнее, чем в «Житнице».

– Да, я пришла…

– Её сегодня не будет. – Он мотнул головой, стряхивая с волос капли дождя.

– А когда…

Он не давал договорить, словно включал заранее записанные фразы.

– В отпуске, на море загорает.

Клуб заполнила новая порция горячего дыма, Безмернов неловко расшнуровал верхнюю пуговицу. На пальце блеснуло кольцо.

– Я тебя не помню. Ты с ней на связи?

– Больше года. – Инга играла вслепую.

– Давно качаешься?

– Что, простите?

Иван поднял брови. Инга поняла, что допустила промах, в замешательстве оглядела себя.

Качаешься? О чём он?

– Не очень. Месяцев шесть, – сказала первое, что пришло в голову.

Он оценивающе оглядел её с головы до ног, не по-мужски, а так, как обычно оглядывает портной, прикидывая фасон нового платья и расход ткани.

– О, птичка моя, тебе ещё работать и работать.

– Я работаю.

Он продолжал буравить Ингу взглядом, прищуриваясь и словно просчитывая что-то про себя. Посмотрел ей за спину, и она догадалась, что он переглянулся с барменом.

– Поможете мне? – Она сделала шаг навстречу и почти уткнулась носом ему в куртку. – Мне очень нужно. Эвелина не отвечает на сообщения, я не знаю, к кому обратиться.

– Конечно. – Он криво улыбнулся и отступил. – Давай код, проверю по базе.

– Эвелина изменила мой код, я жду от неё новый.

Безмернов поднял брови и что-то быстро и неразборчиво переспросил; она уловила только «ник». Внезапно глаза его расширились, он посмотрел влево и опять на Ингу.

– Этот парень с вами… – прокричал он.

– Какой?

Безмернов резко выпрямился, выбросил руку вверх, и тотчас же их накрыла волна грохота. Музыка, бывшая до того ритмичной, стала вдруг неуправляемой, как лава. Инга инстинктивно закрыла уши руками. Струи плотного дыма заполнили пространство.

Кто-то схватил её за руку – Эдик! Безмернов, глядя на него, быстро отступал в танцующую толпу. Инга бросилась за Иваном, но тут же встала – на несколько секунд погас свет. Первый луч выстрелил с потолка, выхватив аппликацию на спине Безмернова: волк с раскрытой пастью. Спина исчезала в коридоре, ведущем к туалетам.

– За ним! – бешено крикнула она Эдику.

– Я тебя искал! Ты вне зоны доступа уже три часа! – криком на крик отвечал он.

– Проехали! Хочешь помочь – проверь мужской туалет!

Они вбежали в кафельный коридор. Теперь и тут было людно: парочки дымили, обнимались и целовались взасос. Остро пахло курительными смесями. Маленький тщедушный вейпер выпустил кривое дымное кольцо. Эдик послушно кинулся к двери с табличкой «М».

Мгновение – и Инга оказалась в конце коридора, на развилке. В тупике направо никого не было. Налево – темнота. Она включила фонарик на телефоне.

– В туалетах Безмернова нет, – её догнал запыхавшийся Эдик. – Думаешь, это я его вспугнул?

– Одну меня он не узнал, а вот увидев нас вдвоём, видимо, вспомнил «Житницу».

Они прошли ещё метров двадцать. Щель у зеркала была намного шире. Инга легко толкнула дверь: не заперта. Приятный мокрый воздух – и наконец-то тишина.

Двор со всех сторон был окружён пятиэтажками.

– Улица Доватора, – прочитал Эдик.

Они обежали здание по кругу: детская площадка, скамейки у подъездов, треугольная клумба. Везде пусто. У главного входа в клуб стояли припаркованные машины и такси.

– Видели парня в горчичной куртке? – бросилась Инга к водителям. – Волк на спине?

– Девушка, – усатый таксист пульнул окурок в темноту, – если бы он был за рулём, а я – пассажиром, то, может, я бы и разглядел, что у него там на спине. Ехать куда будем?

Понуро добрели до перекрёстка. В сторону метро двигалась красно-синяя толпа футбольных болельщиков, наполняя улицу свистом и выкриками. Дождь усиливался.

– Смотался! – Инга со злости пнула скамейку. – Упустили!

– Вы из Москвы, уважаемый? Впервые в нашем городе? Как вам нравится в отеле? – Молодой человек в серой форме с бейжиком «Гранд-Отель Элизиум. Навруз» улыбался во весь рот из-за стойки и не собирался никуда торопиться.

– Отлично!

Петряев был готов взорваться от злобы. Его бесило здесь всё: прямые чистые проспекты, отделанные жёлтым орнаментальным камнем дома-дворцы, закрученные северным ветром Хазрив зелёные скульптуры из сосен, влажная жара на улице и ангелочки на потолке. Но особенно его разозлила маленькая табуреточка, заботливо подставленная к высокой кровати, споткнувшись о которую он чуть не навернулся с постели в первое же своё утро в Баку.

«Ладно, иранцы живут себе в посольстве, молятся своим аятоллам. Но даже казахов с туркменами заселили в Four Seasons, в самом козырном месте – с видом на море. Русских же загнали на выселки, в этот обляпанный бахромой допотопный отель! Пять звёзд, как же! Никакого уважения!»

Петряев из принципа уже второй день вызывал казённую машину, чтобы проехать сто метров до конгресс-холла в центре Гейдара Алиева, где проходила межпарламентская конференция стран Каспийского бассейна. Водитель был такой же неторопливый, как и все вокруг, и Петряев с телохранителем каждый раз топтались в ожидании у входа в отель. Раздражение от этого росло и с организаторов конференции перекидывалось на извивы геополитики, местный менталитет и даже на Заху Хадид, которая построила на пустынной возвышенности плавное, как облако, и взмывающее ввысь, как волна, здание без единого угла – в память об отце азербайджанской нации.

«Восточные штучки, автократия, что тут скажешь! И архитектура у них… туда же!»

Но Запад был нынче не в тренде, а потому приходилось оборачиваться на Азию. Вот Петряев и старался «обернуться», но получалось не очень. А тут ещё этот ужин.

Накануне, когда он тихо наливался дармовым виски в фойе конгресс-центра, уперев взгляд в огромный пластиковый абажур, похожий на снятую с гигантского яйца шапочку скорлупы, рядом образовался строгий азербайджанец – чёрный костюм, чёрная рубашка, чёрные блестящие ботинки, иссиня-чёрная аккуратная щетина. Вежливо поздоровался и протянул Петряеву конверт. В конверте было приглашение на матовой бумаге с золотым тиснением:

«Дорогой Валерий Николаевич! – Текст тоже был отпечатан золотом. – Я рад приветствовать Вас на гостеприимной азербайджанской земле. В знак огромного уважения, выполняя обещание, данное во время нашей последней встречи в Москве, имею честь пригласить Вас на дружеский ужин. Ресторан «Караван-сарай», 19:00. Машина будет ждать Вас у отеля в 18:30.

С неизменным уважением,

Ваш Нариман Гулиев».

И от руки чернилами уверенным почерком: «Это лучшая еда в городе!»

Остаток дня Валерий Николаевич ломал голову над тем, кто такой Нариман Гулиев и что всё это означает. Он не мог вспомнить ни одного азербайджанца, с которым виделся в Москве, а уж тем более – какие-то «данные обещания». Петряев до самого вечера не мог для себя решить, надо ли идти на этот ужин, не лучше ли отсидеться в номере, а совсем уж было бы хорошо пораньше вылететь в Москву.