Ольга Баскова - Проклятое ожерелье Марии-Антуанетты

Маркиза гордо вскинула голову:

– Ошибаетесь, сударь! Это мой дом, и я вправе принимать решения. Девочка останется здесь.

На удивление Жанны, с ужасом слушавшей их разговор и ожидавшей изгнания из рая, господин как-то съежился, словно сдулся, и проговорил уже более миролюбиво:

– Ладно, дорогая, в принципе я не имею ничего против. Но с детьми столько возни. Мы же не будем нанимать ей няню?

– Она достаточно взрослая, – возразила маркиза и потянула его за собой, уступая дорогу Адриане, возникшей на пороге с ворохом белья. – Пойдем поговорим в гостиной.

Радость и восхищение Жанны убавились почти вполовину. С присущей ей проницательностью она поняла, что господин де Буленвилье ее враг и ничто никогда не сделает их друзьями. Разумеется, маркиз выгнал бы ее немедленно и сделает это при любом удобном случае. Нужно быть крайне осторожной и снискать расположение маркизы. Тогда райская жизнь для нее никогда не кончится. И маленькая нищенка, выработав хитроумный план действий, приступила к его осуществлению. Она беспрекословно исполняла все поручения маркизы, восхищалась ее красотой, льстила ее женским достоинствам и действительно добилась любви и расположения богатой покровительницы.

– Мы вернем тебе титулы и имения, – обещала госпожа. – Только соберем необходимые документы и докажем твое происхождение. При моих связях сделать это будет нетрудно.

Умиротворенная Жанна спокойно засыпала в мягкой, душистой постели и видела сказочные сны. С каждым днем ей казалось, что ее положение становится все более и более прочным. Однако бедняжка ошибалась.

Маркиз, карточные долги которого оплачивала жена, не желал иметь конкурентку в своем мирке и тоже напрягал мозг, думая, как избавиться от этой самозванки. И ему это удалось. Он стал оказывать девочке такие знаки внимания, какие оказывают либо своей возлюбленной, либо женщине, которую намереваются сделать таковой, и доброе сердце де Буленвилье не выдержало. Напрасно несчастная Жанна уверяла, что это происки ее давнего недоброжелателя. Маркиза верила и не верила и под конец решила отдать девочку в монастырь и следить за ее судьбой.

Монахини с неулыбчивыми лицами рьяно взялись за ее воспитание, и это ей не понравилось. С богатыми отпрысками знатных семейств она тоже не нашла общий язык. Над ней смеялись, обзывая лгуньей, делали из веток корону и пытались надеть ей на голову. Девочка постоянно убегала в дальние аллеи старинного, густого, изобилующего заброшенными уголками монастырского парка и там, в тишине, под журчание ручья, окаймленного замшелыми камнями, давала волю слезам. Она чувствовала себя птицей в клетке, но не в золотой, где ей так хотелось оказаться, а в старой и ржавой. Жаловаться на свое положение было некому. Госпожа де Буленвилье регулярно навещала воспитанницу, но оставалась глухой к ее жалобам и просьбам, и Жанна понимала ее. Маркизе не хотелось скандала. В светском обществе любят мусолить разные скабрезности, и де Буленвилье всеми силами пыталась оградить себя и своего мужа от порочащих разговоров.

Шло время. Три года пролетели как один. Девушка нашла спасение в том, что, однажды обнаружив лаз в каменной стене под густым темно-зеленым с мраморными прожилками плющом, каждый вечер вырывалась на свободу. Она бродила по улицам, останавливаясь у витрин ювелирных магазинов, где изделия известных мастеров были выставлены напоказ во всей своей красе. Бедняжка жадно смотрела на драгоценности, представляя себя в них. Сапфиры ассоциировались у нее с голубизной моря, которое она ни разу не видела, изумруды – с сочной зеленой травой, ну а бриллианты, игравшие при свете фонарей всеми цветами радуги… Бриллианты заставляли ее затаить дыхание и позавидовать счастливым обладательницам камней. В их числе должна быть и она, урожденная Валуа. Но как добиться этого сказочного богатства? Жизнь предоставила ей такую возможность, но тут же дала обратный ход. Что же делать? Оставаться в этом ужасном монастыре, среди хмурых монахинь и чванливых девочек в серых платьях с белыми воротниками? Нет, нет и еще раз нет! Нужно что-то придумать. Но дни бежали, и ничего не придумывалось. Зато удары судьбы продолжали обрушиваться на девушку.

Однажды вместо маркизы к Жанне явился ее муж и сообщил ужасную новость. Любимая госпожа умерла от воспаления легких. Господин де Буленвилье с радостью сообщил, что теперь отпрыск королевской крови свободен от их опеки и может катиться на все четыре стороны. После его ухода Жанна побежала к ручью, где привыкла размышлять о своих проблемах, сидя на стволе дерева, и, к собственному удивлению, заметила, что не так уж сильно скорбит о доброй маркизе. Что ни говори, а та предала ее. Ну и бог с ней. Придется опять рассчитывать только на себя. Девушка решила уйти из монастыря при первой же удачной возможности, но не сейчас (все-таки монастырь давал ей пропитание и крышу над головой).

В тот вечер Жанна опять отправилась рассматривать золотые витрины и заметила у старого платана молодого военного, который поглядывал на нее с интересом. Красавица потупила глаза и прошла мимо, но молодой человек отправился за ней с явным намерением познакомиться. Он очень галантно представился, назвавшись графом де Ла Мотт, и, предложив свою руку, повел ее гулять по набережной Сены. Девушка вела себя сдержанно, еще не зная, станет ли она продолжать это необычное знакомство. Они договорились встретиться на следующий день, а через неделю мужчина сделал ей предложение. Его пленили ее красота и благородное происхождение. Жанна ответила согласием. Нет, не потому, что молодой граф ей понравился. Он был некрасив, неуклюж, имел чересчур круглые щеки, жидкие волосы и нескладную фигуру. Одним словом, он явно не мог претендовать на роль героя ее романа. Но у него имелся титул – основное его достоинство – и наверняка деньги.

Когда молодые люди поженились и граф привел жену в скромную каморку, она, к своему ужасу, узнала, что у него нет ни гроша – ничего, кроме титула. Конечно, титул давал ей возможность проникнуть в свет, в Версаль, о чем она давно и безнадежно мечтала, но за это следовало платить безграничным терпением и опять, как когда-то в детстве, выносить бедность, холод и есть скудную пищу, уступавшую даже монастырской.

Первый поход в Версаль оказался неудачным. Дамы и их кавалеры почти в открытую смеялись над юной графиней и над ее неуклюжим мужем. Не остался в стороне даже его непосредственный начальник – граф д’Артуа. Там, среди роскоши королевского двора, урожденная Валуа впервые увидела Марию-Антуанетту. Она оказалась вовсе не такой красавицей, как девушка воображала, и была немного похожа на овечку белыми кудрями и выпуклыми голубыми глазами. И королева, и Людовик XVI бросили на Жанну мимолетный взгляд, и графиня де Ла Мотт поклялась, что они еще заплатят за подобное пренебрежение. Больше в Версале она не показывалась, а когда один за другим умерли ее новорожденные дети, сделалась затворницей в своей каморке на мрачной и нищей улочке Сен-Клод, отказавшись следовать за мужем в провинцию.