Фрэнсис Вилсон - Во всем виновата книга – 2

– Привет, Лиам, – сказал он.

Меня обдало холодным ветром с улицы.

– Здравствуйте, сэр.

– Мама дома?

– Нет, – ответил я и непритворно чихнул.

– Ладно, с тобой мне тоже есть о чем поговорить, – произнес детектив. – Но ты, похоже, болен. Могу зайти в другой день.

Надо было соглашаться, но вместо этого с языка сорвалось:

– Ничего, заходите.

Мы расположились в гостиной. С учетом погоды, правила вежливости требовали предложить детективу остатки утреннего кофе, но я этого не сделал. Да, Рейнолдс вызывал у меня симпатию, но раскатывать перед ним ковровую дорожку я не собирался. К тому же я не хотел посвящать его в тайну своего наследства. И не только из-за денег; книги были моей собственностью, и я намеревался ревностно охранять их – как и мой отец.

Рейнолдс рассказал, что продолжает расследование гибели отца.

– Кроме меня, все в отделе считают это несчастным случаем. Коронер исключил вероятность убийства. В прокуратуре не хотят заводить дело из-за падения. Улик у меня нет, только догадки. Мы с тобой – единственные, кто верит в версию об убийстве, – подытожил он, неуклюже улыбнувшись. – Ты ведь не изменил своего мнения?

– Вроде нет, – с сомнением ответил я, подозревая, что мой отец и сам мог быть замешан в грязных делишках. Как иначе он раздобыл редкие книги, спрятанные нынче у меня в шкафу среди похабного чтива? Он ведь едва сводил концы с концами!

– В прошлый раз ты был увереннее, – заметил сыщик. Я пожал плечами, чувствуя себя настолько виноватым, будто сам убил отца. – Ладно, раз уж я здесь, стоит спросить тебя о том же, о чем я спрашивал твою маму. Не помнишь каких-нибудь странных гостей или телефонных звонков от незнакомцев?

Я считал себя атеистом, но был уверен, что врать полицейскому нехорошо – даже Рейнолдсу, напоминавшему бродягу в своих дешевых шмотках из «Гудвилла». Под мятым свитером и рваными джинсами скрывался полицейский значок, а мое бунтарство никогда не выходило за рамки дозволенного.

– На днях звонил какой-то мужчина и спрашивал отца. Наверное, не знал, что он умер.

– Что ему было нужно?

– Не знаю. Я спросил, как его зовут, и он повесил трубку.

– Ты не сказал, что отец умер?

– Не мое дело рассказывать.

Рейнолдс усмехнулся:

– Решил прикинуться веником и вытянуть у него информацию? Умно. Лиам, из тебя вышел бы отличный детектив. Мне уже страшно за свое место!

Я не хотел обидеть Рейнолдса и не стал парировать, что лучше быть слепым, безногим дворником с раком мозга, чем полицейским. Вместо этого я сказал:

– Рыбка не клюнула.

– А перезванивать ты не пробовал? Знаешь, что у телефона есть такая функция?

– Знаю, но она не сработала.

– Еще один вопрос. – Рейнолдс внезапно сменил тему, позу и тон, который теперь звучал по-приятельски. – После гибели твоего отца мы изучили его церковные документы. Искали что-нибудь подозрительное, письма с угрозами и все в таком роде.

– Да ну! – сорвалось у меня.

– Верно. Мы ничего не нашли. Твоего отца действительно уважали.

Пустая болтовня раздражала меня. Это был последний свободный день, а я еще не успел оценить с десяток книг. Рейнолдс мне нравился, но беседа меня порядком утомила. Я не мог дождаться, когда он закончит.

– Скажи, у твоего отца был только один рабочий кабинет, в церкви, или дома тоже? Официально расследование не ведется, я взял отгул, как и ты, и ордера на обыск мне не получить. Но попытка не пытка.

– Только один, – с облегчением ответил я. Он так долго ходил вокруг да около, что я ожидал услышать вопрос о Библиях, а не такую ерунду.

– Раз уж мы с тобой верим в убийство, может, ты позволишь осмотреть его письменный стол?..

– Все домашние дела ведет мама. Можете взглянуть на ее бумаги, если это важно. Думаю, она не стала бы возражать.

– Если это тебя не затруднит, – ответил детектив.

– Нисколько, – сказал я и проводил его в большую комнату, в углу которой было мамино рабочее место.

Я сделал это с радостью, во-первых, потому, что комната находилась далеко от моей спальни, а во-вторых, потому, что маме было совершенно нечего скрывать.

Спускаясь по лестнице, я слышал за спиной тяжелое дыхание Рейнолдса. Ему не стоило так волноваться: я прекрасно знал, что он не найдет ничего полезного. Однако чем дольше я стоял, наблюдая за ним и переминаясь с ноги на ногу, тем сильнее я жалел о том, что впустил его. А если в мамином столе случайно окажется бумажка с упоминанием редких книг? К тому же минуты неумолимо шли – и у меня оставалось все меньше времени на изыскания.

Но я оказался прав. Рейнолдс не нашел ничего важного.

– Как я и предполагал, – вынужден был признать он, поднимаясь с маминого вращающегося стула. – Спасибо за доверие, Лиам. Извини, что потратил твое время.

Когда мы поднялись, он добавил:

– Лучше нам держать сегодняшнюю встречу в тайне, если не возражаешь.

– Конечно, – согласился я, не собираясь ничего рассказывать маме.

На пороге он снова поблагодарил меня и попросил связаться, если появится новая информация.

– Буду начеку, – сказал я и откашлялся почти так же неестественно, как мой брат несколькими днями ранее.

– Лечи кашель. – Рейнолдс подмигнул, протянул мне визитку, надел пальто и вышел.

Сквозь окошко в двери я заметил, что еще на дорожке он закурил сигарету. Вместо того чтобы бросить спичку в высокую мокрую траву, которую стоило бы еще разок подстричь перед снегопадами, детектив аккуратно сунул ее в карман.

«Ушлый мужик, – подумал я тогда. – Пренебрегать его расположением, а тем более злить его – опасно для здоровья». Вообще-то, я был уверен, что раз в церкви, в отцовском кабинете, никаких бумаг не нашли, то их и не было.

Это предположение оказалось ошибочным и довело меня, еще в нежном подростковом возрасте – Аманда, прости, что мои мысли тогда были заняты не тобой, – до язвы.

Почему ошибочным? Буквально через час, разобравшись с «Рождественской песнью» Диккенса 1843 года издания (раскрашенные вручную иллюстрации Джона Лича) и альдинским Лукрецием начала шестнадцатого века, я открыл одну из последних Библий и обнаружил внутри не книгу, а значительную сумму денег – около тридцати тысяч – и стопку бумажек. Перевязанные резинками пачки банкнот я положил обратно трясущимися руками, а бумажки осторожно разложил на кровати. Я сразу понял, что именно нашел. Это были квитанции о покупке. Я рассортировал их по книгам, поспешно осмотрел сокровища в оставшихся Библиях, бегло занес данные в свой собственный каталог и сложил всю коллекцию в коробки из-под детских комиксов, которые продал, чтобы купить приставку. Прибравшись в кладовке, я аккуратно поставил туда коробки, прикрыв их старой одеждой, спортивным инвентарем и спальным мешком. Теперь обнаружить книги смогла бы лишь команда археологов. Себе я оставил лишь Библию, которую отец читал в свободное от коллекционирования литературных памятников время, и ту, в которой лежали деньги и квитанции.