Людмила Мартова - Дьявол кроется в мелочах

– Я привезу, – покладисто сообщил Лаврецкий. Уж с чем-чем, а с виски в его рабочем кабинете проблем не было. – С ментами разберусь, чтобы ее особо не мучили, ситуацию изучу, что можно сделать, прикину. Заодно и про курсы поговорим, раз уж наша встреча не состоялась. Хоть отвлечется от состояния истерики.

– Соня – не истеричка, – с укоризной в голосе сказал Денис. – У нее характер сильный, такой, словно стержень стальной внутри. От такого, что она сейчас увидела, любой расклеится. У нас сосед – кадровый военный, так даже ему не по себе стало, а Сонька ничего, держится. Вы посидите с ней час, не больше, а я, как освобожусь, – приеду.

– Она мне дверь-то откроет? – спросил Феодосий, привыкший просчитывать наперед все возможности. – Может, ей там все-таки плохо стало или еще чего?

– А я вам свои ключи дам, – тут же отозвался Денис. – Вы же все равно меня дождетесь. Позвоните в дверь, если не откроет, то отпирайте смело. Вдруг она там заснула, от обилия впечатлений.

Вот так и получилось, что Феодосий оказался в чужой квартире, где его совсем не ждали. Сначала он, как и положено, несколько раз позвонил в дверь, потом решил не отсвечивать на площадке, куда поднимались три бравых санитара с брезентовыми носилками и черными мешками.

Феодосия совершенно не прельщало увидеть, как из «нехорошей квартиры» выносят найденные трупы, поэтому он достал данные Денисом ключи и вошел.

В квартире шумела вода. Он позвал хозяйку квартиры, которую, как он знал, звали Соней, но она не ответила. Тогда он пошел на звук льющейся воды и зачем-то зашел внутрь ванной комнаты, хотя в здравом уме и твердой памяти вряд ли стал бы так делать.

Уже очутившись внутри, он понял, что совершает глупость, и собрался было ретироваться, потому что женщина за непрозрачной дверцей кабинки шевелилась, и с ней явно все было в порядке.

Ее нужно было подождать снаружи, да еще придумать, как не напугать своим присутствием в квартире, но додумать эту мысль Лаврецкий не успел, потому что дверцы кабинки разъехались, и женщина предстала перед ним, замерла, словно не веря собственным глазам, помахала руками, словно надеясь, что образ Феодосия Лаврецкого развеется в тумане пара, не удержалась на ногах, поскользнувшись на мокром поддоне, упала, мелькнули в воздухе маленькие ступни с аккуратными пальчиками.

Остолбеневший Феодосий отмер, кинулся к ней, зовя по имени, но женщина была без сознания. То ли от удара головой, то ли просто от страха. Это еще предстояло выяснить.

Так что же делать-то, черт подери?

Феодосий огляделся, снял с крючка пушистый махровый халат, набросил на лежащую в душевой кабине женщину и бережно поднял ее на руки. Прошагал по коридору из ванной в гостиную, уложил свою ношу на диван, аккуратно поправил сползший было халат. Сбегал на кухню за водой, немного смущаясь, порыскал по шкафчикам в поисках аптечки и удовлетворенно вздохнул. В этом доме держали нашатырь.

От поднесенной к носу ватки сестра Дениса вздрогнула, поморщилась, открыла глаза, чихнула и села на диване, прижав пушистую махру к груди.

– Вы кто? Вы как здесь очутились?

– Простите, я вас напугал, – покаянно сказал Феодосий. – Но вы не бойтесь, я не злоумышленник. Я начальник вашего брата.

– Что с Денисом? – Теперь в широко распахнутых глазах, небесно-голубых, прозрачных, словно лесное озеро, плескался ужас. Было видно, что за брата она боится больше, чем за себя.

– Все нормально. Он просто не смог к вам поехать, потому что я дал ему срочное и очень важное задание. И он попросил меня убедиться, что с вами все в порядке.

– Вы Феодосий Лаврецкий? – полуутвердительно спросила молодая женщина. – А как вы очутились внутри квартиры? Вы что, профессиональный взломщик?

– Я профессиональный ресторатор. Денис дал мне ключи. Он волновался, что вам могло стать плохо.

– Мне не бывает плохо. – На этих словах она, видимо, осознала, в какой ситуации находится, и смешалась. – То есть раньше мне никогда не бывало плохо. Просто эта ситуация с соседями действительно сильно выбила меня из колеи, а тут еще ваше эффектное появление…

В этом месте она снова сбилась, потому что вспомнила, как предстала перед Феодосием, словно рожденная из пены Афродита. Краска моментально залила ее лицо – лоб, щеки, шея стали пунцовыми, заалели маковым цветом, она оглядела накинутый на себя халат и еще сильнее вцепилась в махровую ткань, как будто ее кто-то отнимал.

– Извините, мне нужно привести себя в порядок.

– Давайте я пока подожду на кухне. Вы переоденетесь, а я заварю вам чай и налью выпить. Денис велел прихватить виски, но я забыл бутылку в машине. У вас есть крепкий алкоголь, или, если вы хотите, я могу сходить вниз.

По лицу этой самой Сони было видно, что больше всего на свете ей хотелось, чтобы он ушел и вообще не возвращался, но она пересилила себя, не дав вырваться словам, которые могли, как она думала, причинить вред ее брату.

– Не надо никуда ходить, – сказала она. – В тумбочке под телевизором есть бутылка коньяка. Тем более что я вообще не уверена, что смогу что-нибудь выпить.

Она перекинула из-за спины прядь мокрых волос, поднесла ее к носу и принюхалась. Видимо, результат был удовлетворительным, потому что лицо ее немного расслабилось.

– Я вас уверяю, что вы выпьете то, что я вам предложу, – немного самонадеянно сказал Феодосий. – Приходите на кухню, когда будете готовы.

Ее не было минут пятнадцать. За это время он заварил чай, найденный в недрах кухонного шкафа. Чай оказался хорошим, наверняка подаренным братом.

Денис Менделеев обожал хороший чай, прекрасно в нем разбирался и коллекционировал различные сорта, в том числе весьма экзотические. Впрочем, сестра его пристрастия вряд ли разделяла, потому что у нее в шкафчике стояла всего одна пачка чая – впрочем, именно такая, как сейчас было надо – с апельсиновой цедрой, сухими кусочками лимона и имбирем.

Чай Феодосий заварил грамотно. Конечно, до навыков Дениса ему было далеко, но искусству чайных церемоний он обучался на специальных курсах, потому что напиток этот тоже любил. А вот Соня, сушившая сейчас, судя по жужжанию фена, волосы в своей спальне, явно предпочитала кофе. Капсул в шкафчике было великое множество, а на подоконнике стояла мощная и очень дорогая кофемашина, такая же, как у Лаврецкого в офисе.

Когда чай был готов, Феодосий насыпал прямо в заварочный чайничек три чайные ложки сахара (сам он никогда не пил сладкий чай, но сейчас сахар был необходим как лекарство) и влил две полные рюмки коньяка. На пороге послышались шаги, он повернулся – Соня.

Она была одета в светло-голубые джинсы, плотно обтягивающие длинные стройные ноги, и свободный свитер с глубоким вырезом, открывавшим очень много ослепительно-белой, матовой кожи вокруг тонких, очень изящных ключиц. Почему-то при виде этих хрупких, славно птичьих, косточек Феодосия окатило волной нежности.