Алистер Маклин - Два дня и три ночи

– Точно?

– Точнее не бывает.

– И эту липу два раза передавали по радио и телевидению! Ну вы даете! – Он улыбнулся так, словно гора свалилась у него с плеч, и протянул мне руку. – Прошу прощения, Кэлверт. Скотт Уильямс, для друзей – просто Скотти. Готов помочь вам всем, чем смогу. С чего начнем?

– Вы знаете побережье и острова?

– Как свои пять пальцев. Я служу здесь восемнадцать месяцев. Меня используют в спасательных операциях, маневрах с сухопутными войсками и морской пехотой, в поисках пропавших альпинистов и так далее.

– Хорошо. Тогда помогите мне найти место, где может быть спрятано большое двухмоторное судно. От двенадцати до пятнадцати метров длиной. Это может быть большой док или просто удобная бухта между скалами, где можно бросить якорь, не привлекая ничьего внимания.

Он протяжно свистнул.

– Ничего себе... Это трасса в несколько тысяч километров. Сколько у нас времени? Месяц?

– Десять часов. До захода солнца. Но мы можем с самого начала исключить все населенные пункты, все пути регулярных морских сообщений и все места, годные для рыбной ловли. Я надеюсь, это облегчит задачу?

– В принципе, да. Но все-таки, что мы ищем?

– Я ведь сказал. Спрятанное судно.

– Ну ладно. В конце концов, это ваше дело. Откуда начнем?

– Давайте на восток.

– Порядок. Только сначала пристегните ремни, наденьте шлемофон и приготовьтесь к небольшой тряске. Вы привычны к морю?

– Само собой. А зачем наушники? – Я никогда не видел такого диковинного головного убора, а тем более таких наушников: диаметром сантиметров двадцать, из толстой, трехсантиметровой пористой резины. Маленький микрофон был зафиксирован на конце стальной проволоки, идущей от шлема на уровне моих губ.

– Чтобы защитить уши, – ответил лейтенант. – От звука мотора могут лопнуть барабанные перепонки, и вы оглохнете минимум на неделю. Представьте, что вы в кузнечном цеху и вокруг вас дюжина пневматических молотов. Что-то вроде этого вы сейчас услышите.

Я не сомневался в том, что люди, подобные Уильямсу, не способны обманывать. И действительно, звук был именно таким, как он говорил. Разве что пневматических молотов было вдвое больше. Когда моторы вращались на нормальной скорости, никакие наушники не помогали: страшный грохот проникал сквозь кости черепа и, достигая самых потаенных уголков моего мозга, взрывал его. Уже через полчаса моя голова раскалывалась пополам. Снова и снова я искоса поглядывал на темное сосредоточенное лицо сидящего рядом молодого валлийца. Как он много лет, на протяжении многих часов выносит этот жуткий грохот? Впрочем, я не хочу знать его секрет. Если я когда-нибудь снова соглашусь войти в эту камеру пыток, наверняка меня выведут из нее в смирительной рубашке. Если, конечно, я выдержу пытку до конца.

Первый этап нашей экспедиции принес первые отрицательные результаты. По мнению ученых, они так же важны, как и положительные. К сожалению, над проблемой пропавших кораблей не работают научно-исследовательские институты. Или к счастью. Во всяком случае безрезультатность поисков не наполняла меня оптимизмом.

Через двадцать минут меня заинтересовала маленькая речушка, впадающая в море. Мы пролетели вверх по течению километра два, и я заметил, что кроны растущих по обе стороны реки деревьев соединяются.

– Я хочу увидеть, что там, – решительно выкрикнул я в микрофон.

– Хорошо. Тут недалеко я заметил место, пригодное для посадки. Метров четыреста отсюда.

– Зачем? Разве у вас нет веревочной лестницы, чтобы опустить меня?

– Если бы вы знали что-нибудь о ветре, дующем в узкой долине со скоростью восемьдесят километров в час, вы бы наверняка не предложили мне ничего подобного. Даже в шутку. Я хочу вернуться на базу целым.

Он развернулся и без проблем совершил посадку на большом плоском камне за скалой. Через пять минут я добрался до подозрительных деревьев, а еще через пять минут вернулся обратно к вертолету.

– Ну как?

– Ничего интересного. Старый дуб упал и перегородил речку. Дальше вверх по течению не проплыть.

– А если его поднимают как шлагбаум?

– Нет. Наверняка нет. Дерево весит минимум три тонны и лежит там уже несколько лет.

– Ну, нельзя так сразу рассчитывать на успех, – утешил он меня.

Через несколько минут – новая речушка. Течение в ней показалось мне слишком сильным, и все же мы пролетели вдоль нее. В восьмистах метрах от устья вода вспенивалась, падая с водопада. Мы вернулись. Когда мы добрались до места, которое я обозначил как северную границу наших поисков, было уже совсем светло. Здесь долина сменилась высокими отвесными скалами.

– Вы знаете эти места? Что там дальше?

– Скалы и скалы, – ответил Уильямс.

– Какие-нибудь пещеры?

– Нет. Там даже ласточки не строят гнезда.

Мы возвратились к исходному пункту и полетели на юг. Море под нами сплошь было покрыто толстым слоем белой пены. Мощные волны катились с запада. Шторм был в разгаре. Не видно было ни кораблей, ни даже рыбацких лодок. Зрелище захватывающее. Но ощущения малоприятные. Наш вертолет подпрыгивал в порывах ветра и дрожал всеми частями, как сумасшедший, соскакивающий с рельсов поезд.

Я думаю, одного часа такого путешествия достаточно, чтобы получить однозначную психологическую установку: больше никогда не садиться в вертолет. Однако, еще раз взглянув вниз, я справедливости ради признал, что, окажись я сейчас на борту корабля, ощущения могли быть еще более запоминающимися. Значит, машина Уильямса – вовсе не самый плохой вариант. А может, дело в самом Уильямсе – хоть в чем-то мне повезло в этот день.

Теперь нам предстояло преодолеть тридцать километров к югу. Мы летели как можно ниже, на высоте метров шестидесяти (если эти прыжки в воздухе можно назвать полетом), но из-за дождя, чтобы рассмотреть поверхность моря, приходилось снижаться еще ниже – почти до самых волн. Мы внимательно осмотрели все, но ничего не нашли. Я взглянул на часы. 9.30. Время идет, а результата нет.

– Сколько еще выдержит вертолет?

Уильямс был спокоен и так же свеж, как в самом начале нашего путешествия. Создавалось впечатление, что полет для него – детская забава.

– Я патрулировал на нем пятьдесят морских миль, и погода была похуже, чем сейчас. – Он был доволен собой, на его лице я не заметил и следа напряжения, беспокойства или усталости. – Думаю, прежде нужно спросить, сколько выдержите вы.

– Я? Я уже давно не выдерживаю. Я не выдерживал с самого начала. Но какое это имеет значение, если нужно продолжать. Давайте снова вернемся к месту старта и облетим весь остров. Сначала южное побережье, потом на север вдоль западного побережья, потом на восток до деревушки и опять сюда.