Андрей Анисимов - Добрый убийца

Никита Васильевич Бобров парадную форму надевал три раза. Один — когда примерял, получив звание. А это было еще до второго брака. Другой раз — когда шел на вызов к министру принимать поздравления и третий раз — сегодня.

Водитель Коля спросил шефа, как его везти: гнать или катить медленно.

— Мы должны быть у подъезда в шестнадцать ноль-ноль, — приказал полковник, назвал адрес и затих на заднем сиденье.

Утром Никита Васильевич составил вместе с пресс-атташе Петровки бумагу и отослал ее в грузинское посольство. Кроме этого он дал факс в Министерство внутренних дел Грузии с ориентировкой на Карло Ахалшвили как подозреваемого в убийстве знаменитого пианиста.

Реакция последовала незамедлительно.

3-Боброва пригласили в посольство, предупредив, что его официально примет сам посол.

Ехать на протокольный прием в штатском Бобров не имел права, поэтому пришлось заскочить домой и переодеться. Миновав Патриаршие пруды, где булгаковский Воланд предсказал смерть Берлиоза, машина свернула и через минуту остановилась у парадного старинного особняка. Бобров вышел, глянул на флаг независимой Грузии и позвонил.

Посетителя моментально впустили, и высокий молодой человек в безупречном черном костюме и сияющих лаком черных ботинках повел его вверх по широкой лестнице. Перед высокими двойными дверьми молодой проводник на минуту задержался, затем распахнул обе двери и пропустил в них гостя.

Посол сидел за своим письменным столом в огромном кабинете, но при виде полковника поднялся и с натянутой улыбкой пошел навстречу. В левой руке хозяин кабинета держал папку с государственным гербом, а правой пожал гостю руку. Поздоровавшись, дипломат остался стоять напротив Боброва. Улыбка с интеллигентного усталого лица немолодого мужчины быстро сошла, и посол заговорил сухо и официально Говорил он совсем без акцента, и Боброву стало странно, что его принимает посол иностранного государства.

— Имею честь сообщить в ответ на ваш запрос, что Карло Вахтангович Ахалшвили является ответственным работником таможенной службы Грузии. Карло Вахтангович действительно в указанное в запросе время находился в Москве по делам службы. Во время гибели великого грузинского музыканта Гоги Ираклиевича Абашидзе Карло Вахтангович проводил совещание с работниками посольства и находился безотлучно в его стенах.

В связи с этим подозревать Ахалшвили в данном преступлении оснований нет. Если русской стороне нужны свидетельские показания, то они имеются и в письменной форме передаются в вашем лице соответствующим органам. — С этими словами посол подал Боброву папку, что держал в левой руке, а правую протянул для прощального рукопожатия.

Молодой сотрудник в безупречном черном костюме, продолжая сверкать лаком башмаков, сопроводил полковника вниз по лестнице и с улыбкой открыл перед ним парадную дверь. Весь прием, включая лестничные проходы, занял семь минут.

Никита Васильевич вернулся домой, переоделся в штатский костюм, с удовольствием пообедал и поехал в управление.

В дверях он столкнулся с Ерожиным. Петр Григорьевич, не застав Боброва, покидал здание.

— Не уходи. Дела пошли странные, — сказал Никита Васильевич, взяв Ерожина под руку. Они вернулись в отдел. По дороге полковник поделился новостями.

— Ахалшвили спрятался в посольстве, — улыбнулся Ерожин, усаживаясь в кресло. — Ты не перевел надпись на рукоятке ножа?

— Пока нет.

— Когда переведут, дай мне знать.

— Хорошо. Чаю хочешь? — спросил Никита Васильевич.

Ерожин хотел.

— Я должен с ним поговорить, — задумчиво произнес Петр Григорьевич, прихлебывая горячий черный чай. У Боброва заварки, по известному анекдоту, не жалели, и чай смахивал на чифирчик.

— Не знаю, как тебе это удастся, — покачал головой Бобров. — Они его не покажут.

— Посмотрим, — так же задумчиво проговорил Ерожин. — Давай мне их телефон.

— Ты хочешь звонить? Гиблое дело, — заверил Никита Васильевич, но телефон посольства выдал. Ерожин в посольство звонить не стал. Он позвонил в Новгород Анчику, продиктовал ему посольский номер и объяснил, что от банкира требуется.

Через пятнадцать минут Анчик сообщил, что Карло Вахтангович Ахалшвили готов принять частного детектива Ерожина завтра в одиннадцать часов утра.

— А ты говоришь, гиблое дело, — уел Петр Григорьевич начальника отдела по раскрытию убийств.

— Ты — известный лис, — признался Бобров и попросил Ерожина после разговора с грузином поделиться услышанным.

— Поделиться смогу, но сделать тебе ничего не удастся. Скорее всего они решили сор из избы не выносить, — предупредил сыщик и, попрощавшись, покинул кабинет. На стоянке возле «Сааба» Ерожина дожидался помощник.

— Ну, вручил брошку Проскуриной? — спросил подполковник, открывая машину.

— Вручил, — виноватым тоном доложил Михеев.

— А реакция невесты? — полюбопытствовал Ерожин.

— Упала в обморок, — ответил Глеб.

— Чем ты этого добился? — спросил Ерожин.

Такого он вовсе не ожидал. Михеев подробно рассказал, как он вписался в театрализованную свадьбу, выпросил маску и вышел на сцену.

— Заставь дурака?!… — воскликнул Петр Григорьевич. — Ты понимаешь, что натворил?

— Нет, — искренне недоумевал Михеев.

Он старался выполнить поручение с выдумкой, как того просил Ерожин, и рассчитывав на похвалу шефа.

— Сам подумай, если ты выходишь замуж и тебе в день свадьбы возвращают подарок покойного любовника! Да она решила, что ты — посланец с того света Хоть бы маску не напяливал.

— Что же теперь делать? — поник обескураженный помощник.

— Я покупаю цветы и — в театр. А ты бери мою машину. Завтра утром получишь у Грыжина зарплату, и дальше он тебе все объяснит, — приказал подполковник. — Где твой жигуленок? Давай ключи.

Машина Михеева стояла на другой стороне улицы. Ерожин поменялся с помощником ключами и перешел дорогу. Забравшись в старенький жигуленок, Петр Григорьевич подвинул сиденье поближе (Михеев со своим ростом в машине еле умещался) и тронул с места. Выбрав в цветочном киоске роскошные темные, с бархатными лепестками розы, подполковник подрулил к театру и попал в антракт. Публика в фойе оказалась странная — в основном с костылями и палками. Большинство зрителей расселось за буфетными столиками. Девушки в непонятной для Ерожина форме на подносах разносили напитки и бутерброды. Некоторые зрители медленно катили вдоль стен в инвалидных креслах и разглядывали фотопортреты артистов. Наблюдал за порядком в фойе сам директор.

— Что у вас сегодня происходит, Яков Михайлович? — спросил Ерожин.

— Префектура округа дает благотворительный спектакль для инвалидов, — не без гордости ответил Бок.