Наталья Александрова - Ад да Винчи

Он скосил глаза на Машу и увидел, что девушка начинает понемногу оживать, что на ее лице проступает румянец, а взгляд делается более осмысленным. Нужно было отвлечь хозяина палаццо, хотя бы немного оттянуть время…

— Если не ошибаюсь, твой предок принадлежал к секте змеепоклонников, — проговорил Дмитрий Алексеевич, дождавшись паузы в безумном монологе Антонио.

— Змеепоклонников? профессор удивленно уставился на Старыгина. — Что знаешь ты о благородных александрийских офитах?

Что, кроме тех глупых и пустых сплетен, которые распространяли о них христиане?

— Я знаю, что они называли себя гностиками, то есть знающими, — лихорадочно припоминал Старыгин, надеясь отвлечь безумца разговором. — Знаю, что совершенное знание и совершенную веру считали они равноценными, более того — утверждали, что это одно и то же, чем и навлекли на себя гнев христиан, для которых вера была неизмеримо выше знания…

Антонио быстро пересек комнату, снял с книжной полки старинный том в безжалостно поврежденном временем черном кожаном переплете, стряхнул с него многолетнюю пыль, бережно опустил на стол, открыл и стал читать с какого-то места, звучно и четко выговаривая латинские слова:

"Над всеми небесами есть Мрак безымянный, Мрак неподвижный, нерожденный, прекраснее и светлее всякого света. Отец непознаваемый — Молчание и Бездна. Единородная дочь его, Премудрость Божия, от отца своего отделившись, познала бытие, и опечалилась, и преисполнилась скорби. И сын ее скорби был Иальдаваоф, Бог созидающий, Бог творящий.

Захотел он быть един и, от Матери отпав, погрузился в бытие еще глубже, чем она, и создал мир плоти, искаженный образ духовного мира, и создал в нем человека, который должен был отразить величие Создателя и свидетельствовать о безграничном могуществе его. Но помощники Иальдаваофа, духи стихийные, сумели вылепить из персти только бессмысленную массу плоти, пресмыкающуюся, как жалкий червь, в первозданной грязи. И когда привели ее к своему владыке, Иальдаваофу, дабы он в нее вдохнул жизнь — Премудрость Божия, сжалившись над человеком, вместе с дыханием телесной жизни через уста своего неверного сына вдохнула в человека искру божественной, мудрости, полученной ею от Непознаваемого Отца. И жалкое создание, прах от праха, на котором Творец хотел показать могущество свое, стало выше своего Создателя, сделалось образом и подобием не Иальдаваофа, а Бога истинного, Отца Непознаваемого. И Творец, при виде его, исполнился гнева, и устремил свои очи в самую глубь вещества, и там отразился мрачный пламень его, и сделался Ангелом Тьмы, Змеевидным, Офиоморфом, Сатаною ползучим и лукавым — Проклятой Мудростью. И с помощью его создал Иальдаваоф все царства природы, и в глубь их, как в темницу, бросил человека, и дал ему закон, и сказал: если преступишь его, смертью умрешь. Но Премудрость Божия не покинула человека и послала ему Утешителя, Духа Познания, Змеевидного, Крылатого, подобного утренней звезде, Ангела Денницы, о ком сказано: «Будьте мудры, как змеи». И сошел Ангел Денницы к людям, и сказал: «Вкусите и познаете, и откроются глаза ваши, и станете как боги»".

Антонио оторвался от книги, поднял взгляд на Старыгина и проговорил с непонятным волнением:

— Вот чему учили александрийские офиты!

Вот о чем они говорили нам сквозь толщу времен! Гностики, знающие, избранники Премудрости Божией, отличаются от обычных людей, от рабов Иальдаваофа, как золото отличается от праха и глины! Рабы Иальдаваофа, сыны Змея лукавого, трепещут пред законом, дрожат в смертном страхе. Но мудрые, дети Света, посвященные в тайны Софии, попирают законы, преступают границы. Свободны они, как боги, крылаты, как духи. Во зле они остаются чистыми, никакая грязь к ним не пристает…

— Значит, могут они совершать любые злодейства, и все им будет прощено змеевидным покровителем? — перебил Старыгин своего недавнего друга.

Но тот словно не слышал его, продолжая:

— Что ты можешь знать о нем! Даже древние гностики Александрии не знали еще подлинного вида того Змеевидного, Крылатого, которого они провидели и которого почитаем мы, амфиреи! Не видели его истинного облика, пугающего и прекрасного, облика, который запечатлел на своей картине мой предок Чезаре да Сэсто! Мы пошли дальше их, и дойдем до конца, до предела! Нас много, во многих странах есть наши братья, верные слуги великого Амфиреуса, но только мне уготована великая судьба, которая свершится сегодня…

Антонио замолчал, и Старыгин воспользовался этой паузой;

— Я помню, что ты рассказывал нам в первый день по прибытии в Италию о тайных обществах. Какую цель ты преследовал своим рассказом? Запугать нас? Предупредить, чтобы держались подальше от средневековых мистических тайн?

— Ни в коем случае! — Профессор расхохотался. — Неужели ты думаешь, что я хоть сколько-нибудь боялся вашего вмешательства? Ты о себе слишком много возомнил, мой друг, если так подумал! Наоборот, я хотел еще больше разжечь ваше любопытство.., в особенности любопытство твоей прекрасной спутницы.

Ведь она — журналист, а эту братию хлебом не корми, только дай хоть малейшую надежду раскопать какую-нибудь древнюю тайну! А она мне очень нужна, ведь в ее жилах течет кровь королей Иерусалимских, та самая кровь, которая необходима мне в одном маленьком эксперименте.., в маленьком эксперименте, который будет иметь большие последствия для всего мира!

— Слышали, слышали уже! — поморщился Старыгин. — И в подземелье под госпожой катакомб, и в святилище Абд-аль-Касим… Слышали эти истеричные вопли — «Кровь, Образ и Ключ»… И чем закончилась эта восторженная истерика для большинства твоих преданных сторонников? Смертью под каменными обломками! Тем же, чем закончились истеричные вопли о чистоте крови для огромной части сторонников мюнхенского безумца! Они нашли свою смерть в полях под Сталинградом или в горах возле Монте Кассино…

— Толпа слепа, мрачно отозвался Антонио. И в своей слепоте она лишена подлинной мудрости, а значит — и не достойна лучшей участи. Толпа существует только для того, чтобы послужить ступенями, по которым Избранные поднимаются к вершинам истинного знания.

А что касается упомянутого тобой мюнхенского безумца… Он извратил учение, которому должен был служить. «Общество Туле», в которое Гитлер входил вместе с Рудольфом Гессом и Альфредом Розенбергом, вступало в тесный контакт с тайным орденом «Золотая Заря», основанным в 1887 году в Британии Самюэлем Мазерсом, который, по его собственным словам, не раз встречался с Высшими Неизвестными…

— С кем? — переспросил Старыгин не столько из любопытства, сколько для того, чтобы еще немного потянуть время.