Лоуренс Блок - Для души

Каттлтон вел себя так странно, что встревоженные сослуживцы поинтересовались его самочувствием. Его рассеянность не укрылась и от внимания начальника, который спросил, давно ли он в последний раз был у врача. В пять часов вечера Уоррен пошел домой. Проходя мимо полицейского участка, он даже остановился — так сильно хотелось зайти к сержанту Рукеру. Но он пересилил себя и прошел мимо.

Как и в прошлый раз, в ту ночь Уоррена мучали кошмары. Он метался по кровати и просыпался каждые полчаса в холодном поту. А однажды так громко закричал во сне, что разбудил себя. На рассвете, поняв, что уже не уснуть, встал и обнаружил, что простыни все мокрые от пота. Пота оказалось так много, что пот пропитал даже матрац.

Приняв холодный душ, Уоррен Каттлтон оделся и отправился в полицейский участок.

В марте он уже приходил сюда с чистосердечным признанием, но они доказали ему, что он невиновен. Доказали так убедительно, что он им поверил. Сейчас история повторялась. Он не мог убить Сандру Гитлер! И сейчас пришел в полицию в тайной надежде, что сержант Рукер, как и в прошлый раз, поможет ему избавиться от призрака девочки, который мучает его. Каттлтон собирался признаться в убийстве, выслушать доказательства своей невиновности… и спокойно спать в ту ночь.

В этот раз Уоррен Каттлтон не стал останавливаться около стола дежурного сержанта и сразу поднялся на второй этаж. Когда он вошел в кабинет сержанта Рукера, тот удивленно заморгал.

— Уоррен Каттлтон…— вспомнил молодой сержант. — Неужели опять признание?

— Я боролся, я не хотел отвлекать вас от работы… Вчера вспомнил, что убил девочку в Куине. Я знаю, что убил ее. Понимаю, что не мог убить, но…

— Вы уверены в том, что убили девочку? — прервал Рукер.

— Да, уверен, — вздохнул Уоррен.

Детектив с тяжелым вздохом встал и отвел Каттлтона в какую-то комнату, потом попросил немного подолждать и вышел. Через четверть часа он вернулся и сообщил:

— Я звонил в отдел по расследованию убийств Куина и выяснил кое-какие подробности, не попавшие в газеты… Не помните, вы ничего не вырезали у нее на животе?

Каттлтон тут же вспомнил, как кромсал голое тело девочки, и кивнул.

— И что же вы вырезали, мистер Каттлтон? — вкрадчиво поинтересовался сержант Рукер.

— Я… я точно не помню.

— Забыли? Напомнить? Вы вырезали «Я тебя люблю». Ну, сейчас вспомнили?

Да, сейчас Уоррен Каттлтон вспомнил! Он на самом деле вырезал «Я тебя люблю». Вырезал на нежной коже три слова, чтобы доказать, что это ужасное убийство акт любви и акт разрушения. О да, сейчас он все вспомнил. Надпись стояла у него перед глазами так же четко, как написанная на стене.

— Мистер Каттлтон, понимаете, дело в том, что убийца вырезал на животе девочки совсем другое. Он вырезал нецензурные слова. Первое слово было нецензурное, а второе — «тебя». Только не «люблю тебя», а кое-что другое. Поэтому об этом не написали газеты. Правда, сначала они хотели посмаковать эту подробность, но ребята из Куина попросили их помолчать, чтобы можно было выводить на чистую воду таких людей, как вы, мистер Каттлтон… Согласитесь, идея неплохая. Стоило мне произнести слова, как вы в ту же самую секунду все вспомнили. Теперь понимаете, какая сила убеждение? На животе девочки вырезаны совсем другие слова, а это значит, что вы и пальцем не дотронулись до девочки. Вы прочитали об убийстве в газетах, что-то щелкнуло у вас в голове, и вы убедили себя в том, что все вспомнили.

Пару минут Уоррен Каттлтон внимательно изучал свои ногти, а сержант Рукер не сводил с него пристального взгляда.

— Я с самого начала понимал, что не мог этого сделать, — медленно проговорил Каттлтон, — но ничего не мог с собой сделать.

— Я понимаю.

— Мне нужно было, чтобы вы доказали мою невиновность. Я не могу видеть перед глазами убийство во всех подробностях и говорить себе, что все в порядке, что я не сошел с ума, что это плод моего больного воображения. Извините, но я ничего не мог с собой поделать. Я был вынужден прийти к вам.

— Ладно…

— Опять начали сниться кошмары. Как и в прошлый раз, все ожило во сне. Разумом я понимал, что не должен приходить и отвлекать вас, но сердцу не прикажешь. Я был бессилен, сержант.

— Единственный способ успокоиться — это доказать невиновность. Правильно?

Уоррен печально кивнул. Рей Рукер постарался рассеять его опасения, что он отнял у него время, а в конце разговора пригласил заходить всякий раз, когда возникнет желание в чем-то признаться.

— Идите сразу ко мне, — сказал на прощание Рукер. — Так вам будет легче. Я вас прекрасно понимаю. Вся беда в том, что я-то понимаю, как вам тяжело, а другие, незнакомые с такими вещами, могут и не понять.

Каттлтон поблагодарил детектива за помощь и крепко пожал на прощание руку. Потом вышел из полицейского участка и пошел домой, шагая, как человек, которого только что освободили от тяжелого груза. В ту ночь он спал крепко и не видел ни одного сна.

В августе кошмар вновь повторился. Кто-то задушил куском электрического провода женщину в ее квартире на Западной Двадцать седьмой улице. Уоррен Каттлтон прочитал об убийстве в газетах и тут же вспомнил, как покупал провод за день до убийства, вспомнил, что покупал именно для того, чтобы кого-нибудь задушить.

На этот раз он не стал мучаться и сразу же пошел к Рукеру. Все оказалось очень просто. Полиция задержала преступника утром, уже после того, как вышли утренние газеты. Убийцей оказался привратник из дома, где жила убитая. После ареста он не стал отпираться и быстро во всем признался.

Каттлтон вышел из полицейского участка и с легким сердцем отправился на работу.

Ясным сентябрьским вечером по пути домой с работы Уоррен Каттлтон зашел в прачечную за рубашками. Потом забежал в аптеку, расположенную за углом на Амстердам авеню, и купил аспирин. Когда он проходил мимо маленького хозяйственного магазина, что-то заставило его зайти.

Каттлтон зашел в магазинчик, двигаясь, как робот. В него словно вселилась какая-то таинственная сила и полностью подчинила его тело. Он терпеливо ждал, пока продавец продаст покупателю со смешным носом, похожим на картошку, банку замазки. После того, как покупатель вышел, Уоррен купил нож для колки льда.

Выйдя из магазина, Каттлтон поднялся к себе. Распаковал шесть белых накрахмаленных рубашек со старомодными воротничками, купленных в одном и том же галантерейном магазине, и аккуратно сложил в комод. Проглотив две таблетки аспирина, спрятал пузырек в верхний ящик. И только после этого взял нож, погладил отполированную деревянную ручку и холодное стальное лезвие и с наслаждением дотронулся кончиком пальца до острия.

Налюбовавшись ножом, Уоррен Каттлтон спрятал его в карман, сел и, не торопясь, выкурил сигарету. Затем вышел на улицу и двинулся к Бродвею. На Восемьдесят шестой улице свернул направо, спустился в метро, опустил жетон в прорезь и прошел через турникет. Доехав до Вашингтон Хайтс, вышел из метро и заглянул в небольшой парк.