Павел Давыдов - Этюд о крысином смехе (опубликованный вариант)

Из глубины коридора послышался шум, и вскоре в холле появился здоровенный мужлан богатырского телосложения, одетый в простые кожаные штаны, полосатую фуфайку и огромные башмаки. Железной хваткой он сжимал плечо лорда Блэквуда, не давая тому отклониться от курса. На спине согнутого в три погибели Дэниела покоилась бочка, по размерам не уступающая леди Гудгейт.

– Послушайте, Холмс, а бочки вы, случайно, не относите к пузырькам? – съязвил я и тут же об этом пожалел. Лицо моего друга озарилось.

– Пузырьки! – благоговейно прошептал он и ринулся навстречу Дэниелу.

– Дорогой Дэниел! – страстно начал Холмс. – Видите ли… – он замялся, но, видимо, страсть коллекционера одержала верх, – видите ли, в кабинете вашего покойного отца я обнаружил коллекцию пузырьков. Я давно собираю пузырьки и, поэтому осмеливаюсь просить вас об одном одолжении: не согласитесь ли вы уступить мне хотя бы несколько экземпляров?

– Да забирайте хоть все, – прокряхтел Дэниел, пытаясь поставить тяжелую бочку на пол.

– Прямо сейчас?! – Холмс затрепетал. – Вы не шутите?!

В этот момент лорд покачнулся и не в силах более удерживать тяжелую бочку, выпустил ее. Бочка с грохотом упала на пол и, подмяв под себя Холмса, покатилась прямо на меня. Как загипнотизированный я смотрел на нее, даже не пытаясь сойти с места. Последнее, что осталось в моей памяти – бездушная, увеличивающаяся громада бочки, лопнувшие металлические обручи и хлещущее из открывшихся щелей бургундское.

Глава 10.

Я открыл глаза. Было темно. Где-то рядом били часы. Я насчитал семь ударов. Ничего не хотелось.

– Наконец-то! – раздался рядом знакомый голос. – Наконец-то вы пришли в себя, мой дорогой Уотсон! Я уже начал опасаться, что дело кончится гораздо серьезнее. Попробуйте пошевелить ногами… Теперь руками… Головой… Теперь попытайтесь сесть. Осторожно, осторожно! Ну как?

Передо мной стоял Холмс, а у стола с примочками в руках суетилась наша домохозяйка миссис Хадсон. Я с удивлением обнаружил, что сижу на диване в нашей квартире.

– Как я тут оказался? – спросил я, обнаружив, что, как это ни странно, у меня почти ничего не болит.

– Не волнуйтесь – дружески сказал Холмс. – Это я привел вас домой. Я очень счастлив, что все хорошо обошлось. По-видимому, вы потеряли сознание не от того, что по вам прокатилась бочка – она и по мне прокатилась – оттого, что ваш организм был измотан до предела и, к тому же, сильно ослаблен, тем, что случилось ночью. Бочка же просто сыграла роль катализатора: – И он подал мне чашку крепкого, ароматного кофе. – Пейте, это взбодрит вас. Сейчас мы поедим и отправимся в замок.

– Зачем?! – изумился я.

– За пузырьками! – лицо Холмса дышало торжеством. – Лорд Дэниел, как вы помните, презентовал мне коллекцию пузырьков.

– Как? Вы их не забрали? – опешил я.

– Простите, Уотсон, – с упреком сказал Холмс, – но вы такой тяжелый!

– Вы само благородство! – вскричал я, по достоинству оценив его жертву, но в глубине души жалея, что пришел в сознание слишком быстро.

Наскоро съев приготовленную миссис Хадсон яичницу, мы стали собираться в дорогу. Внезапно я сел.

– Подождите, Холмс! Там же призрак! Вы только вспомните его вой! И потом – сегодня вторая ночь! Всякий, кто останется в замке, погибнет! Может, лучше подождать хотя бы до завтра?

Блаженная улыбка медленно сползла с лица Холмса.

– Призрак? Я не верю в призраков, – Холмс с совершенно хладнокровным видом стал набивать трубку. Это плохо удавалось моему другу. Пальцы его дрожали, табак сыпался на пол. – Но если вам действительно так страшно, мы можем отложить поездку…

Мне захотелось броситься Холмсу на шею, расцеловать его и запеть что-нибудь веселое.

– …и в другой раз отправиться за пузырьками…

По лицу Холмса было видно, что внутри у него идет яростная борьба рассудка и страсти коллекционера.

– А если они пропадут – я никогда себе этого не прощу. Вам, впрочем, тоже. Призрак! Ха-ха. Видали мы таких призраков! В сущности, мне их даже жаль. Подумать только! Прожить долгую, нудную жизнь, помереть и получать за это право появляться только по ночам, после двенадцати, когда все нормальные люди уже спят! – Холмс автоматически посмотрел на часы и радостно присвистнул.

– Уотсон! Да у нас же уйма времени! До двенадцати мы успеем десять раз съездить за пузырьками и вернуться обратно!.. Одевайтесь, да побыстрее. Я побежал ловить кэб.

Одевшись, я уселся на ящик с обувью и стал дожидаться Холмса. Настроение у меня было неважное, душу бередили мрачные предчувствия. Замок Блэквудов представлялся мне теперь чем-то наподобие Голгофы, на которую мы добровольно решили взойти. С огромным удовольствием я бы отменил нашу поездку, но…

И тут мне в голову пришла спасительная мысль. Я вспомнил, как Блэквуд младший говорил, что крест, выбитый на подошве, – прекрасная защита от привидений. Разыскать молоток и с десяток обойных гвоздей было для меня делом одной минуты. Вытащив из ящика сапоги, я стал лихорадочно, попадая больше по пальцам, нежели по шляпкам гвоздей, выбивать на подошве крест. Справившись с одним сапогом, я схватил другой, но в этот момент услышал на лестнице шаги Холмса. Мне не хотелось, чтобы великий сыщик увидел, чем я занимаюсь, поэтому быстренько спрятал молоток, а сам задумчиво уставился в стену.

– Уотсон! Что вы сидите? Кэб уже ждет у подъезда! О! Вы приготовили мне сапоги! Не ожидал! Спасибо, спасибо! – приговаривал Холмс, влезая в мои сапоги. – Вы правы: на улице сыровато! Сидят, как влитые! – Холмс затопал вниз по лестнице.

Заверения Холмса, что до места мы доберемся быстро, оказались безосновательными. К замку мы прибыли только к десяти. Еще полчаса Холмс потратил на то, чтобы выторговать у кэбмена лишний пенс. Это ему не удалось.

– Возмутительно! – бесновался Холмс, когда мы шли по покрытой гравием дорожке, ведущей к замку. – Это настоящий грабеж! Это переходит все границы!..

Я молчал. Последний фонарь остался далеко позади и с каждым шагом становилось все темнее. Я чувствовал, что мною снова овладевает страх. За каждым кустом мерещились вурдалаки и оборотни. Впереди вставала темная громада замка.

– Нет, он думает, что ему все дозволено! Ничего! Он у меня попляшет! Уотсон, зажгите, пожалуйста, спичку.

Мы остановились у самого подъезда, и Холмс, злорадно усмехнувшись, вынул из кармана свою записную книжечку. Я чиркнул спичкой, и великий сыщик, напрягая зрение, записал номер кэба сразу же после списка из ста одиннадцати человек, подозреваемых в похищении денег, и засмеялся. Смех Холмса гулко разнесся по всем парку, отразился от каменной махины замка и, исказившись до неузнаваемости, заставил меня вздрогнуть.