Павел Давыдов - Этюд о крысином смехе (опубликованный вариант)

– Откуда же парализованный узнал, что Грегори играет?

– Вы плохо знаете леди Гудгейт! – отчеканил Холмс. – Стоило Грегори встать на скользкую дорожку – и лорд сразу же узнал об этом. Это она. Не сомневайтесь.

Несколько минут Холмс раскуривал трубку, затем глубоко затянулся и продолжал:

– Итак, лорд Хьюго скончался. Завещание, а вернее, его последняя форма, разбило надежды Грегори на огромный капитал. Единственное, что досталось ему от отца – книга «Торжество добродетели» . И у Грегори появилась новая надежда. Он решил, что завещанная книга сама представляет собой значительную ценность. Завещание вступало в силу только через десять дней, а срок уплаты долга уже истекал. Тогда, незаметно покинув зал, он пробрался в кабинет отца, нашел книгу и столь же быстро вернулся. Его отсутствия никто не заметил. Позже, уединившись, он просмотрел книгу. Представьте себе его разочарование: брошюра – такими увлекается леди Гудгейт – стоила не больше пяти пенсов и никаких денег в себе не содержала. В припадке ярости Грегори швырнул брошюру на пол и вдруг из нее вылетела бумажка. Грегори схватил ее и… – Холмс достал из кармана обрывок пергамента. – Я нашел это в книге, лежавшей у разрушенной стены спальни Дэниела. Здесь изображен план замка. Видите? На стене спальни – крестик. Грегори, решил, что там замурован клад, который позволит ему поправить свой дела. Но после смерти лорда замок переходил в собственность Дэниела Блэквуда и, соответственно, все, что в нем сокрыто, тоже. Незаметно разрушить стену не представлялось возможным – на шум тут же прибежали бы слуги. И тогда в голове Грегори созрел дьявольский план. Напомнив, с легкой руки Дэниела, легенду о призраке, он решил разыграть спектакль. Спрятавшись в замке, он дождался полуночи и, натянув на себя старый пододеяльник, с гнусным завыванием отправился бродить но коридорам. Своей цели он достиг – на следующий день замок был пуст – если не считать нас с вами – и Грегори беспрепятственно взломал стену. Но клада он не обнаружил!

Безаппеляционность тона Холмса вывела меня из себя.

– Откуда вы знаете – вы что, там были? Холмс отечески похлопал меня по плечу.

– Разбирая свою коллекцию пузырьков, которые мне любезно предоставил лорд Дэниел, я обнаружил, что один из них завернут в пергамент, который мы, видимо, позаимствовали в кабинете покойного. Интуиция подсказала мне, что два имеющихся куска пергамента составляли некогда единое целое. Смотрите, Уотсон!

С этими словами Холмс вытащил из кармана еще один кусок пергамента и, соединив его с планом замка, положил на стол. Два обрывка образовали целый лист. На втором куске какой-то невежда написал кривым почерком: «Смит, замини бривно в указанам месте» . То был план строительных работ. Видимо, Грегори обронил его, похищая книгу.

– Итак, – сказал Холмс, – и эта последняя надежда Грегори рухнула. Что бы вы сделали на его месте, Уотсон?

– Я бы утопился в Темзе.

– Гениально! Видимо, он решил сделать именно это. Лучше всего топиться, прыгая с моста.

– Вы так считаете? – спросил я. – Преклоняюсь перед вашим опытом.

– И Грегори пошел на мост, – продолжал Холмс, игнорируя мой выпад. – Его намерение к тому времени несколько поостыло, к тому же в самый последний момент он вспомнил о письме, переданном ему в день похорон – бегая в пододеяльнике по замку, он так и не удосужился его прочитать. У нас в руках оказался обрывок этого письма. В нем, если вы помните, неизвестный, фамилия или имя которого начинается с буквы «М» , угрожал Грегори разоблачением. Напрашивается вопрос…

– У кого напрашивается? – поинтересовался я. – Если вы решили, что у меня, то жестоко заблуждаетесь.

– У меня! – заорал Холмс – У меня напрашивается вопрос!.. Какой же у меня напрашивается вопрос? – Холмс замолчал, пытаясь что-то вспомнить, – Ладно. Нам надо было убедиться… Мне, мне надо было убедиться, – поспешно добавил Холмс, заметив, что я собираюсь что-то сказать. – Мне надо было убедиться, что на мосту был действительно Грегори. Это было нетрудно сделать – поднявшись на мост, я обнаружил, что он весь испещрен следами сапог с выбитым крестом!

Мне стоило большого труда сохранить серьезное выражение лица.

– Теперь спрашивается, кто же был тот «М» , который написал письмо?

– Маршал Мюрат? Александр Македонский? Марк Аврелий?

– Монтигомо Ястребиный Коготь!!! – заорал Холмс. – Маргарита Наваррская! Замолчите вы когда-нибудь.

– Да, – сказал я. – Когда-нибудь.

Холмс вытер со лба пот. – Когда-нибудь, Уотсон, – сказал он, – вы сведете меня с ума!

– Итак? – спросил я, подбадривая Холмса. – На кой черт вам был нужен, неизвестный по фамилии «М» , если вы и так уже выяснили, что убийцей был именно Грегори?

– Вы не правы, Уотсон. Тогда мне еще не было все окончательно ясно. Я надеялся, что разыскав «М» , мы получим неопровержимые улики против Грегори. А потом мы могли бы арестовать этого неизвестного за попытку шантажа – это, как вы знаете, тоже дело подсудное.

Я решил установить личность написавшего письмо, но у меня не было никакой зацепки, кроме первой буквы его имени. Поэтому я внимательно изучил чернила, которыми письмо было написано. Как вы знаете, я великолепно, – Холмс запнулся, – как никто другой разбираюсь в чернилах. Я знаю более пятисот видов чернил, которые продаются в Лондоне и его окрестностях. Поэтому для меня не составило большого труда определить, в какой лавке куплены чернила, которыми написано вышеупомянутое послание. Представьте себе мое удивление, когда я обнаружил, что эта лавка находится как раз напротив кладбища, где похоронен лорд Блэквуд. И тут меня осенило! Преступник в лице Грегори – неизвестный «М» – кладбище – священник, внешность которого мне показалось знакомой – и вновь преступный мир! Кольцо замкнулось! Я вспомнил, где видел того священника и – более того – сразу уверил себя, что письмо написал он! Больше некому!

– Смелое предположение, – пробормотал я.

– Помните, Уотсон, мой поединок с профессором Мориарти, когда меня едва не поглотила пучина Рейхенбахского водопада? У профессора было двое сообщников. Один из них, полковник Морен – о нем вам известно – после гибели профессора швырял в меня каменные глыбы. Второй – о нем я умолчал – камней не бросал. Он сидел на противоположной скале и показывал, куда надо бросать. Это и был уже знакомый вам Фрэнк Моррел. Заметили, с какой буквы начинается его фамилия? Моррел – известный в определенных кругах «любитель старины» – имеет шесть или семь судимостей за беспрецедентно крупные кражи антиквариата и вооруженные ограбления. После моей мнимой гибели он отправился в Египет и там провел несколько лет, устанавливая связи с тамошним преступным миром. Похитив пирамиду, он привез ее в Англию, пустив полицию по ложному следу. Помните заметку в «Таймс» ?