Ольга Володарская - Призраки солнечного юга

— Надеюсь, ты выбрала номер с телевизором, — после детально осмотра помещения, выдала она.

— Нет, дорогуша, телевизор мы смотреть не будем. Не за тем приехали.

— Как это, не смотреть телевизор? Совсем что ли?

— Ну… восьмичасовой выпуск новостей, пожалуй, можешь…

— А сериалы?

— Никаких сериалов, — отчеканила я. — И про реалити-шоу тоже забудь. Мы приехали сюда отдыхать, загорать, знакомиться с мужчинами, а не в телек пялиться…

Когда я сказала про мужчин, Сонька сразу сменила недовольное выражение лица на радостно-взволнованное.

— Кстати, когда пойдем знакомиться? — нетерпеливо спросила она. — Я готова.

— Сначала купальник надень.

— Да! И губки надо подкрасить, — засуетилась Сонька.

Тут Эмма, до сего момента, недоуменно взирающая на нахальную мою подружку, наконец, поняла, что что-то не поняла…

— Девочки, — протянула она. — Я не совсем поняла… Соня, она где жить собирается?

Я прокашлялась и, собравшись с духом, коротко ответила:

— Здесь.

— Как это? — ахнула Эмма.

— Вы не волнуйтесь, — бодро молвила Сонька. — Я вас не стесню. Я с Лелей буду на одной кровати спать.

— Но как же так… Это же не положено…

— Так мы никому и не скажем! — успокоила она взволнованную Эмму.

— Но если узнают…

Сонька больше не стала слушать Эмминых воплей, она просто напялила на себя свой супер-модный купальник, водрузила на нос солнцезащитные очки и скомандовала мне:

— Чего стоишь? Пошли загорать.

Я быстренько облачилась в купальник и, пряча глаза от Эммы, покинула комнату.

… Я лежали на теплой гальке, жмурилась на солнце, подставляла ему свои бледные бока и чувствовала себя просто прекрасно. Мне вообще очень комфортно рядом с морем, даже довольно крупные камни, впивающиеся в живот, даже противные медузы, тающие на берегу, даже валяющиеся под носом косточки от персиков не могут мне помешать наслаждаться им, его волнами, его запахом, его плеском.

Сонька, судя по ее глупо-счастливой физиономии, разделяла мой восторг. Но она, в отличие от меня, не лежала спокойно, созерцая красоту мира, а то и дело вскакивала, бросалась в пенные волны, с визгом выбегала, собирала пену ладонями, ковырялась в мокрых камешках, ловила горстями медуз, короче, спешила получить от моря все удовольствия сразу. За ее маневрами с большим интересом следили два мужичка, что плавились на солнце рядом с нами на деревянных лежаках. Уж не знаю, чем был вызван этот интерес, желанием ли присмотреться к новой девушке или банальным любопытством — слетит ее тонюсенький бюстгальтер с груди или нет.

Вообще, на Соньку смотреть было приятно. Она у нас хорошенькая — страсть! Особенно мордашка. Но и фигура у нее тоже ничего. Хотя ножки и ручки у нее коротенькие, плечики узкие, но зато попка круглая, талия тонкая, а пальчики на ступнях аккуратные, как у младенца. Короче говоря, Сонька принадлежала к тому типу женщин, про которых говорят «маленькая собачка до старости щенок». Таких мужчинам всегда хочется баловать, оберегать и носить на руках. Да и что ее не носить, с ее-то полутораметровым ростом и весом в сорок семь кг…

Не то что меня! Хоть я и не очень большая, но довольно крупная: вымахала на сто семьдесят сантиметров и отъелась на шестьдесят три килограмма. Геркулесов меня, конечно носит, но только на короткие расстояния и желательно не на руках, а на закорках. Помню, шли мы с ним весной по улице. Кругом грязь, слякоть, лужи. Собрались перейти дорогу, а на пути почти озеро. Я в своих дорогущих замшевых сапогах ни за какие пряники бы через нее не поперлась. Тут Геркулесов, видя мои затруднения, как истинный джентльмен подхватил меня на руки и зашагал… Сначала нес легко, без усилий, даже шуточки шутил, потом замолчал, затем запыхтел, а лужа все не кончается… Короче, когда мы добрели до противоположного берега, Колькин румянец распространился на все лицо и даже уши, а дыхание стало хриплым и прерывистым. Я, правда, была жутко довольна (еще бы не довольна — ведь это так романтично!), поэтому, когда мы возвращались обратно, я уже без всяких предложений попыталась запрыгнуть ему на руки, но не тут-то было. Вместо того, чтобы подхватить меня, прижать к груди, противный Коленька взвалил меня, как мешок с цементом, себе на хребет и отволок на другой берег «озера». А потом еще выговаривал, что я слишком тяжелая.

Вспомнив о муже, я загрустила. А все-таки он у меня хороший… Нежный, романтичный, любящий, на руках носит… иногда… Тут же я скомандовала себе «Тпру!». О муже думать я не буду, тем более, что он со мной разводиться собрался. Самодур! Подумаю-ка я о чем-нибудь другом, например о… Ну не знаю… Надо о чем-то приятном…

— Леля! — донесся до меня Сонькин голос. — Пошли поныряем!

Я отрицательно помотала головой. Хоть я и любила нырять, но давно (ровно два года, с той поры, как из шатенки превратилась в блондинку) не ныряла, так как мои пережженные волосы после соленой морской воды становились похожими на паклю. Они и без соли были на нее похожи, но благодаря дорогостоящим маскам и бальзамам, благодаря каждодневной укладке и регулярным походам в парикмахерскую выглядели более-менее. Тут же мне вспомнились волосы погибшей Лены, такие же белокурые, как у меня, такие же крашенные, только более длинные, более прямые, мои-то не смотря на ежемесячное осветление упорно продолжали виться…

Лена… Интересно, она сама упала или ей кто помог? В принципе, я не верю в то, что человек, даже если он боится высоты (я, например, тоже ее боюсь), может свалиться с балкона из-за того, что у него голова закружилась. Тем более, что бортики лоджии довольно высокие, где-то по пояс, перекувыркнуться через них можно только в том случае, если ты делаешь это специально… Может, она покончила жизнь самоубийством? Взяла и сиганула с балкона? А что, и такое возможно… Только зачем для того, чтобы умертвить себя, ехать за тридевять земель? Можно и в родном Сургуте с многоэтажки сигануть…

Или ее столкнули? Стоп-стоп-стоп! Про убийства мы думать не будем, хватит с нас расследований. Ввязалась я как-то в одно — до сих пор кошмары сняться. Лучше остановимся на версии — страшная случайность. Вешала на балконе полотенце, уронила прищепку, потянулась за ней, голова закружилась, упала, разбилась. Страшно, трагично, грустно, но все лучше, чем убийство или самоубийство.

— Леля! — опять заголосила подруга, выныривая из-под воды в метре от меня. — Я ныряю! Смотри! — И она неуклюже, как гиппопотам, начала уходить под воду.

Я посмотрела на часы. Уже половина шестого. Пора собирать манатки и чапать переодеваться к ужину. А Сонька пусть еще поныряет.

Эмма Петровна уже ждала меня в прихожей. Надушенная, причесанная, в красивом шелковом платье, очень модном годах в восьмидесятых, и в босоножках на тонком каблуке.