Robert van Gulik - Лакированная ширма

Он забрал узел с одеждой и, положив руку на плечо Тэна, мягко улыбнулся:

– Попробуйте немного поспать, Тэн! Завтра вы услышите от меня полный отчет. Провожать не надо – я дорогу знаю.

Судья Ди нашел Умника в самом плачевном состоянии: парень съежился на валуне и, несмотря на жару, все его тело трясло мелкой дрожью. При виде судьи он жалко улыбнулся, хотел что-то сказать, но не успел открыть рот, как зубы громко застучали.

– Не бойся, главный головорез! – хмыкнул судья Ди. – Я вернулся! Только еще разок взгляну на тело – и пойдем домой спать!

Парень был настолько напуган, что даже не заметил узла в руках судьи.

Вынув кинжал из груди убитой, Ди завернул его в кусок промасленной бумаги и спрятал за пазуху, потом принялся одевать покойницу. Надев на нее туфли, он подтащил тело к тропинке и окликнул Умника. Они молча побрели к «Огненной птице» по опустевшим улицам.

Умника это одинокое ожидание до смерти напугало, и судья подумал, что парень не настолько порочен, как ему хотелось бы показать. Умнику еще не было и восемнадцати. Возможно, нездоровое стремление к преступной жизни пройдет через год-другой, но сейчас Умник способен был сделать кое-что похуже, чем связаться с шайкой Тунлина. Последний был грубияном и мошенником, но Ди все же не считал его до конца испорченным человеком. Нет, опыт общения с Тунлином не помешает мальчишке раскаяться и вернуться к нормальной жизни.

Примерно на середине пути Умник вдруг заявил:

– Я знаю, и ты, и Тунлин обо мне не слишком высокого мнения, но хочу тебе сказать, что через пару дней вы здорово удивитесь! Я заполучу столько денег, сколько вам обоим не видать за всю вашу жизнь!

Судья Ди ничего не ответил – юнец изрядно надоел ему своим хвастовством.

У последнего поворота к постоялому двору Умник внезапно остановился.

– Здесь я с тобой распрощаюсь, – сердито прошипел он. – Меня ждут другие дела.

Судья Ди молча направился к «Огненной птице».

После ухода судьи Ди и Умника Чао Тай за чашей вина беседовал с Тунлином. Разговор шел о сражениях императорских войск в последние годы – как видно, это было любимой темой главаря шапки.

– Если тебе так по вкусу солдатская жизнь, почему ты ушел? – полюбопытствовал Чао Тай.

– Да так, сделал глупость, и пришлось быстро уносить ноги, – грустно ответил Тунлин.

На постоялый двор небольшими кучками потянулись нищие в дурно пахнущих лохмотьях. Тунлин встал из-за стола и вместе с лысым отправился делать расчеты. Чао Тай чувствовал, что дышать становится все труднее и труднее, к тому же он опасался встречи с попрошайкой, у которого купил драгоценности, поэтому решил немного погулять.

В городе было все еще жарко и душно. Помощник судьи решил, что у воды должно быть прохладнее, и, немного поплутав, наконец вышел к широкому изогнутому мосту над рекой. Чао Тай взошел на него и, опираясь локтями о резные мраморные перила, стал смотреть вниз. Река с неумолимым ревом несла черные воды и, наталкиваясь на скалы, там и тут

вздымала белую пеку. Чао Тай наблюдал, как свирепый поток образовывает стремительные водовороты, и с облегчением вдыхал прохладный воздух.

Народу было немного. Правда, судя по всему, здесь жили весьма состоятельные люди. На высоком правом берегу располагались обширные имения с прекрасными дворцами, а на левом – высилась длинная стена с бойницами и внушительная крепость городского гарнизона. Многоцветный флаг вяло свисал в неподвижном воздухе.

К Чао Таю стали бесшумно подкрадываться два грабителя, но, подойдя поближе и взглянув друг на друга, угрюмо покачали головами: с таким могучим, воинственного вида малым они предпочли не связываться.

Чао Тай пребывал в замешательстве, не понимая, что ему теперь делать. Он попытался представить, что задумал судья, но тут же с досадой бросил это занятие: планы Ди были выше его разумения. В конце концов, Чао знал, что, когда придет время, судья сам расскажет ему обо всем. Он сплюнул в воду —ядовитый привкус вина, выпитого в «Огненной птице», все еще стоял во рту. И тут же нахлынули воспоминания об оставшихся в Пэнлае соратниках – старшине Хуне и Ма Жуне. Сейчас они, наверное, вместе попивают доброе вино в «Девяти орхидеях», своей излюбленной харчевне наискосок от судебной управы. А Ма Жун, конечно, заигрывает с какой-нибудь красоткой. Чао Тай и сам умел обращаться с женщинами, но был довольно разборчив и брезглив и не любил заглядывать на цветочные лодки. Вздохнув, он решил вернуться на постоялый двор. Тот нищий, вероятно, уже ушел.

Чао Тай спустился с моста и какое-то время шел берегом реки. На миг снова возникло необъяснимое ощущение, что кто-то за ним следит, но это было невозможно, коль скоро Кунь-Шань стал теперь их союзником. Чао Тай свернул на боковую улицу, что вела на юг.

Внимание его привлекло открытое окно большого дома, стоявшего чуть в глубине, за бамбуковой изгородью. Помощнику судьи стало любопытно, кто не спит в столь поздний час, и, встав на цыпочки, он заглянул через изгородь. Отсюда был виден угол богато обставленной комнаты, ярко освещенный свечами в двух подставках на столике для притираний. Женщина, одетая в тонкое, почти прозрачное платье из белого шелка, расчесывала волосы перед зеркалом.

Поскольку ни одна добропорядочная женщина ни за что не станет выставлять себя вот так напоказ, Чао Тай, решив, что это разбогатевшая певичка, принялся о удовольствием ее разглядывать. Эта прекрасно сложенная незнакомка лет тридцати с красивым, нежно очерченным лицом относилась к тому типу зрелых, понимающих женщин, которые всегда привлекали Чао. Задумчиво подергивая короткие усики, помощник судьи думал, что было бы неплохо провести часок-другой с такой приятной женщиной, тем более что сегодня у. него самое подходящее для этого настроение. Но красавица явно принадлежала к числу самых дорогих певичек, и, согласись она проявить благосклонность, тот час возникла бы проблема денег. В рукаве Чао Тая осталось всего две связки медных монет, а женщина, по его мнению, стоила не меньше пяти, если не целый серебряный лян. И все-таки можно было хотя бы познакомиться, а то и назначить свидание на завтрашний вечер. Во всяком случае, попытаться стоило!

Чао Тай открыл бамбуковую дверцу, прошел через маленький, но со вкусом устроенный садик, полный цветов, и постучал в покрытую черным лаком дверь. Женщина открыла сама и, вскрикнув от удивления, быстро прикрыла рот рукавом. Появление незнакомца ее, несомненно, смутило.

Чао Тай поклонился.

– Прошу прощения, что беспокою вас в столь поздний час, младшая сестра! – вежливо извинился он. – Но, проходя мимо, я увидел в окно, как вы расчесываете волосы, и был глубоко очарован вами. Мне тотчас захотелось узнать, нельзя ли одинокому путешественнику ненадолго зайти и побеседовать с вами.